Дракон 3. Иногда они возвращаются - Игорь Алимов Страница 4

Воздушное пространство Китайской Народной Республики. Май 2009 года

Чижиков открыл глаза.

Шагнув в неведомое и почти невидимое марево в черной подземной пещере — там, в Китае третьего века до нашей эры, он в самый последний миг все же струхнул и зажмурился. Не смог побороть животные инстинкты, хотя и старался изо всех сил. А чего вы хотите? Страшно! Да еще перед внутренним взором живо встали сцены из любимого фильма «Звездные врата» [2]: там мужественные американские военные входили в межзвездный портал собранно, не страшась неизвестности и не жмурясь, а лицо возглавлявшего их Курта Рассела было и вовсе квадратным от непоколебимой решимости встретить неизвестное в полный рост и с автоматом наперевес. Но на самом-то деле, кто ж знает, что думал в этот момент вжившийся в роль Курт Рассел! И потом, одно дело — в кино сниматься, и совсем другое — собственной шкурой рисковать. Даже киношному герою мало не показалось, когда он вывалился из портала в другом мире… А тут любимым ладным организмом рискуешь, его цельностью и сохранностью!

«Я справлюсь, — думал Котя, — я должен разобраться, как это — переноситься во времени и пространстве, я должен хоть что-то понять про белую вязкую пустоту, где нет ни жизни, ни надежды. В конце концов, я уже так много пережил, управился с вещами, о которых и помыслить не мог еще пару дней назад, выжил и теперь иду домой. И — я должен видеть!»

Но потом Котя внезапно вспомнил доктора Джексона, что входил в портал замыкающим. И верно, прежде чем выйти, нужно войти… Джексон шел на ощупь, сторожко и опасливо, и не было в его лице квадратной решимости полковника о’Нила, он жмурился, хотя и был неутомимым исследователем и несгибаемым ученым. И вот при входе во врата Джексона неумолимо повлекло, повлекло, повлекло…

«О чем я думаю? — всполошился вдруг Чижиков. — Я ведь не киношный герой-космодесантник, я даже не обычный земной ученый, я самый простой обыватель Константин Чижиков и вовсе не собираюсь с энтузиазмом сложить голову неизвестно ради чего! Я боюсь, в конце концов! А вдруг это мерцающее дерьмо расчленит меня на нечто, меньшее, чем атомы, растворит — раз и навсегда, и потом больше вообще уже ничего и никогда не будет — никакого меня, лишь пустота и безвременье да беспамятные частички Константина Чижикова?!»

Чижиков запаниковал, он дернулся было отступить, но было уже поздно: неудержимая сила властно затягивала Котю внутрь. И тогда он сделал единственное, что мог, — крепко зажмурился.

Чижиков изготовился стоически перетерпеть мучительное безвременье и по этому случаю сильно прижал к себе Шпунтика — кот-то уж точно ничего не понимает, у него только инстинкты да рефлексы. А клетки-то нет — вырвется еще, охваченный животным ужасом, и что случится потом, Котя боялся даже предположить. Вдруг кот навсегда застрянет здесь? Или того хуже: вывалится наружу совсем не там, где запланировано, — и что тогда? Тогда что?..

Однако переход произошел просто и буднично. Котя зажмурился — и в то же мгновение почувствовал, что сидит в мягком кресле, справа и слева подлокотники, лицо обдувает поток воздуха, и кругом слышен легкий гул. Все прошло без толчка, сучка и задоринки. В мгновение ока.

Чижиков разлепил глаза и увидел прямо напротив небольшой экранчик, где на темно-зеленом фоне пролегла красная неровная линия, которую вел за собой маленький белый самолетик. Линия начиналась от кружка, рядом с которым было написано «Санкт-Петербург», и настойчиво тянулась к кружку под названием «Пекин».

Котя слегка тряхнул головой — взгляд окончательно сфокусировался.

Ну да, он в самолете. Летит в столицу Поднебесной. Такие дела…

Свет в салоне был приглушен, соседнее место пустовало. Экран, вмонтированный в спинку кресла, переключился с маршрута на скорость и прочие данные: минус пятьдесят семь за бортом, высота десять тысяч пятьсот, скорость семьсот пять в час, время в пункте отправления, время в пункте назначения, время в пути…

А Шпунтик где?! Господи, кот!..

Кота не было — ни поблизости, ни в обозримом далеке.

Чижиков от отчаяния даже под соседнее кресло полез — и там нету! Зеркало, схороненное за пазухой, при этих необдуманных действиях неприятно врезалось в живот.

Котя хотел было привстать, оглядеться, но вовремя удержался, обнаружив себя в древнекитайских ароматных одеждах. Вряд ли кто из пассажиров современного и комфортабельного «Боинга» понял бы правильно внезапное появление в салоне подобного вонючего чучела — не все же спят в сей утренний час! Чижиков с отвращением стряхнул древнекитайские лапти и ногою… угодил во что-то мягкое. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия: вот Шпунтик и нашелся — лежит, бессильно разбросав лапы, на полу самолета «Санкт-Петербург — Пекин» и, возможно, неживой уже… Котя осторожно убрал ногу, посмотрел вниз, предчувствуя худшее, — и выдохнул с облегчением. Нет, не Шпунтик, а всего лишь узел с Котиным шмотьем, включая одежду из двадцать первого века!

Но где же ты, мой верный хвостатый друг? Проклятье… Неужели сгинул во время перехода? А может, закинутый чужою злобною волей невесть куда, мыкается теперь в поисках хозяина, которому верил и на которого уповал, по безлюдным и безжизненным землям? И ведь кроме него, Чижикова, у Шпунтика нет больше никого на всем белом свете!

Котя чуть не заплакал.

Но позвольте, а где же Сумкин Федор Михайлович? Неужто тоже пропал, как и Шпунтик? И где Ника? Должны, должны быть где-то здесь! Надо только осмотреться! Пройти по рядам, поискать, глядишь, кто живой и отыщется! Не может же быть, чтобы все пропали без следа…

А почему, собственно, не может?

Ох, не зря Чижиков думал, что не стоило верить призрачной образине!..

Котя поднял узел с пола, положил на соседнее сиденье, развязал и, еле слышно чертыхаясь, стал по возможности незаметно переодеваться из древнекитайского в современное, благо свидетелей не было — ряд кресел через проход пустовал. Было крайне неудобно, и, влезая в джинсы, Котя неловко дернулся и сильно врезал локтем по спинке кресла впереди — и тут же замер, забормотал «извините», с ужасом поджидая, что вот-вот потревоженный им пассажир встанет поглядеть на нарушителя спокойствия, а тот раскорячился в нелепой позе и штаны нараспашку… Черт-те что можно подумать, черт-те что!