Вестник смерти - Алексей Калугин Страница 4

Пока Антип добирался до дома, хмель из его головы повыветрился, и, еще раз как следует обдумав все то, что рассказал ему Кривой Ван, парень решил пока никому ничего не говорить.

В Устыни Кривого Вана все считали своим, хотя и был он человеком пришлым. Сколько Антип себя помнил, всякий раз, заходя в шинок, он видел за стойкой широкое лицо одноглазого хозяина, непременно улыбающееся, с оттопыренными ушами, широкими скулами и большими, выступающими вперед зубами. Как-то еще мальчонкой Антип спросил у отца, почему шинкарь не похож на других жителей села, на что отец, улыбнувшись, ответил, что Кривой Ван пришел в Устынь из таких далеких земель, о которых даже в Устое никто не слыхивал. Что заставило Кривого Вана покинуть родной дом и отправиться на поиски лучшей доли в чужие земли, никто не знал – шинкарь был человеком приветливым и разговорчивым, но все, что хотя бы косвенно касалось его прошлой жизни, до того, как обзавелся он в Устыни шинком, Кривой Ван аккуратно обходил в разговорах стороной, а на прямые вопросы отвечал какой-нибудь шуткой. Потребовалось не так много времени, чтобы коренные жители Устыни перестали заводить с Кривым Ваном разговоры о его прошлом. Ну, раз не хочет человек об этом говорить, так что ж к нему приставать попусту! От шинкаря что требуется – чтобы пиво было хмельным, а борщ наваристым. А с этими своими обязанностями Кривой Ван справлялся отменно. Старики говорили, что лучшего шинкаря в Устыни отродясь не было.

И все же Кривой Ван был чужаком. А, следовательно, как у чужака, у него могли иметься какие-то свои, непонятные местным жителям соображения. Так, по крайней мере, казалось Антипу, когда он раздумывал над словами шинкаря. Все правильно, никогда прежде сельчане не кидались друг на друга с ножами, какой бы острый спор между ними ни заходил. То, что произошло сегодня в шинке, событие, выходящее из ряда вон. Антип ведь вовсе не хотел сегодня ввязываться в перепалку с Харламом, а получилось так, что руку парню покалечил. Что тому стало причиной? То, что пиво у Кривого Вана слишком крепкое? Или сам Антип был нынче уставшим больше обычного, наломавшись с неподатливыми пнями? Или как-то уж очень зло и больно зацепил его сегодня Харлам? А может, и вправду ножик всему виной?..

Антип усмехнулся криво и головой покачал. Нелегко будет убедить соседей в том, что не злой умысел, а всего лишь глупое стечение обстоятельств привело к трагедии в шинке. Но еще труднее будет заставить их поверить в то, что виной всему был нож вестника смерти, найденный Антипом под корнями старого пня.

Придя к такому выводу, Антип решил на время забыть о разговоре с Кривым Ваном, да и вообще обо всем, что произошло сегодня в шинке. Быть может, рука Харлама повреждена не так сильно, как показалось вначале, когда все, кто это видел, включая и самого Антипа, просто испугались одного только вида крови. Глядишь, все само собой уляжется. Ну а ежели нет, так придется повиниться и прилюдно просить у Харлама извинения. Обидно, конечно, особенно если принять во внимание то, что Харлам сам начал к Антипу в шинке приставать, а все лучше, чем идти неизвестно куда разыскивать вестника смерти, как советует Кривой Ван.

Порешив на том, Антип забрался в чердачное окошко сеновала, зарылся в свежее душистое сено и, не сказать, чтобы совсем спокойно, но все же довольно-таки быстро заснул.

Проснулся он с петухами, когда на востоке только занимались первые отсветы зари.

Умывшись на пруду, Антип неслышно, чтобы никого не будить, зашел в дом через скотный двор. В погребе он нашел кувшин холодного молока и кусок сыра, а на полке – краюху хлеба: достаточно, чтобы перекусить с утра. Заметив, что Антип ушел спозаранку, не позавтракав как следует, отец принесет ему еду в поле.

Наскоро прожевав хлеб с сыром и запив его молоком, Антип прихватил топор с веревкой и отправился в поле. Ему не хотелось дожидаться пробуждения родителей и расспросов по поводу того, как он провел вчерашний вечер. А ежели им уже известно о том, что вчера в шинке он ножом пригвоздил ладонь Харлама к столу, так тем более будет лучше вначале переговорить с отцом с глазу на глаз, узнать, что он обо всем этом думает.

Добравшись до делянки, которая на сегодняшний день была намечена под расчистку, Антип скинул рубаху и с остервенением принялся рубить корни первого попавшегося пня. Он надеялся, что работа поможет ему забыть обо всем, что случилось вчера, и то, о чем говорил ему Кривой Ван.

И ему это почти удалось.

Антип работал без перерыва не меньше часа, останавливаясь лишь изредка, чтобы обтереть пот с лица. Конец его могучим, но по большей части совершенно бессмысленным трудам положило появление отца, прибывшего, как и полагалось, на телеге, запряженной гнедой лошадью. Воткнув топор в комель пня, Антип распрямил спину и настороженно посмотрел в сторону отца, стараясь уже по одному его виду догадаться, известно ли чего отцу о случившемся.

Отец не спеша слез с телеги, распряг лошадь, привязал ее к корням вывороченного из земли пня и только после этого повернулся и посмотрел на Антипа из-под густых черных с проседью бровей.

– Ты почему дома не ночевал? – ворчливо пробасил он.

– Я на сеновале спал, – натянуто улыбнулся Антип, отметив про себя, что отец давно уже не интересовался, где проводит ночи его взрослый сын.

– А почему ушел без завтрака? – задал новый вопрос отец.

– Я перекусил хлебом с молоком, – ответил Антип.