Чары зари - Катарина Керр Страница 38

Маддин держал факел с видом владельца дома, задержавшего вора.

— И что все это значит, девушка?

Клуна жалобно вскрикнула и сунула костяшки пальцев в рот. Держа руку на рукоятке меча, на освещенное место шагнул Овейн. Маддин понял, что ситуация легко может стать опасной.

— Какое тебе до этого дело, щенок? — рявкнул Овейн. — Леди предпочитает настоящего мужчину крепостному с мечом.

Потребовалась вся сила воли Маддина, чтобы не ударить Овейна в лицо горящим факелом. В ярости он только смутно осознавал, что вокруг них собирается толпа, но слышал, как Клуна что-то лопочет и лопочет. На губах Овейна играла довольная ухмылка.

— Ну что, старик? — спросил он наконец. — Разве тебе нечего сказать? Слов не хватает?

— О, у меня найдется много слов, малыш. Ты забыл, что разговариваешь с бардом. Я уже давно не сочинял новых песен, а иной раз охота придумать что-то шутовское.

— Ты не посмеешь! — голос Овейна звучал, как детский вопль возмущения. — Это несправедливо!

При этом наблюдатели взорвались смехом. Несмотря на свое умение обращаться с мечом, Овейн выглядел разъяренным мальчишкой, прыгающим перед взрослым. Маддин и сам не мог не усмехнуться, думая, что на самом деле не имело значения, кто валяется с Клуной на сеновале. Он только собрался сказать что-то примирительное, когда Овейн с красным от ярости лицом расстегнул ремень с мечом и бросил его на булыжники.

— Ну ладно, бард! — рявкнул он. — Считается нарушением гейса направлять на тебя меч. Отдай кому-нибудь факел, и я почищу твоим лицом камни!

— О, ради всех богов на небе, Овейн, — устало вздохнул Маддин. — Она едва ли стоит…

Овейн бросился на него, намереваясь дать пощечину, и Маддин едва успел уклониться. Послышались крики, несколько человек из толпы выскочили вперед и схватили разъяренного стражника. С криком и ругательствами он пытался вырваться, но они оттащили его назад и держали крепко. Судя по гербам у них на рубашках, Маддин мог сказать, что они тоже стражники. Причина этой неожиданной любезности проталкивалась сквозь толпу зевак.

— Что тут происходит? — спросил Веврил, капитан королевской стражи. — Овейн, будь ты неладен! Клянусь, твою мать звали Беда, а твою бабушку — Две Беды! Что он тебе сделал, бард?

— Ничего, просто показал себя дураком.

— Мои извинения! — вставила Клуна с воем. — Я не хотела создавать никому проблем, Маддо, — она замолчала и, размазывая слезы, всхлипнула. — На самом деле, не хотела.

— О, все дело в девчонке, не так ли? — капитан выглядел сильно раздраженным. — Все то же самое конское дерьмо? Боги, ведь сейчас только осень! Что же с вами будет, парни, когда зима вступит в свои права? Бард, забирай девчонку. Что касается тебя, Овейн, то завтра утром во дворе получишь пару ударов плетью. Мне не нужны сложности из-за какой-то шлюхи, прислуживающей на кухне.

Лицо Овейна мертвенно побледнело. В толпе фыркнули.

— Послушай, капитан, — заговорил Маддин. — Если ты собираешься пороть его из-за меня, то в этом нет необходимости.

— Не из-за тебя — а ради спокойствия в дане. И ты также можешь рассказать об этом своему отряду. Я не стану терпеть подобные драки. Поберегите жажду крови до весны и для наших врагов.

Утром, когда Овейна вытащили из казарм во двор для порки, Маддин отказался идти смотреть, хотя большинство серебряных кинжалов и половина дана явились поглазеть. Это было в некотором роде развлечение. Маддин отправился к дальним конюшням, а потом отдыхал на куче сена на теплом солнце в компании голубой сильфиды и пары гномов. В конце концов, там его нашел Карадок.

— Все закончилось? — спросил Маддин.

— Да. Веврил говорит мне, что с Овейном одни проблемы. С тех пор, как он поучаствовал в своем первом сражении, парень только хвастается и расхаживает с важным видом, поэтому капитан решил: пришло время указать ему на его место. Мне больно от этого. Послушай, они включили этого молодого сорвиголову в королевскую стражу из-за того, что он — лучший фехтовальщик, которого они когда-либо видели. И чем он занимается? Сидит на месте большую часть года и смотрит, как дрыхнет старый король. Неудивительно, что он загорается, как сухое дерево от малейшей искры. Ему было бы гораздо лучше среди серебряных кинжалов.

— Ты продолжаешь это повторять. Если он и дальше будет вести себя так нагло, то у тебя вполне может появиться шанс принять его в отряд.

Всегда считалось, что барды способны предсказывать будущее. Маддин не видел Овейна приблизительно неделю, даже в большом зале во время трапез. Парень очевидно держался сам по себе и давал ранам зажить. Но какими бы болезненными ни были два следа от ударов плетью, гораздо больше боли, как предполагал Маддин, приносил позор. Поскольку все серебряные кинжалы знали вкус позора, то, когда Овейн все-таки появился, они специально прилагали усилия, чтобы относиться к нему как и раньше, словно ничего не случилось. Однако молодые воины из королевской стражи не отличались таким пониманием и не сочувствовали парню. Когда Овейн, прямо держа спину, впервые занял место за столом, его поприветствовали свистом и парой язвительных замечаний о поротых собаках и псарнях. Поскольку Веврила нигде не было видно, Карадок воспользовался своим положением капитана. Он отправился к веселящимся стражникам и заставил их замолчать. Овейн с красным лицом глотал эль из кружки и смотрел в стол.

Вернувшись, Карадок сел рядом с Маддином.

— Кретины, — заметил капитан. — Глупо так относиться к человеку, если в один прекрасный день твоя жизнь вполне может зависеть от него в каком-нибудь сражении.

— И еще глупее, если этот человек способен разрубить тебя на куски, причем не прилагая особых усилий.

— К сожалению, и это так.

Позднее тем же утром Маддин чистил коня перед конюшней, когда к нему с нервной улыбкой и оглядываясь по сторонам подошла Клуна. Если бы не худоба и бледность, она была бы симпатичной девушкой, но ее волосы всегда пахли жареным мясом, а под ногтями оставался жир.

— Ты меня простил, Маддо?

— О, легко. Сегодня вечером встретимся на сеновале?

Она захихикала, прикрыв рот ладошкой, как делают придворные дамы. У нее этот жест смотрелся особенно трогательно.

— Сегодня я поеду в город, — сказал Маддин. — Куплю тебе несколько лент. Какие цвета ты предпочитаешь?

— Голубые и зеленые. Ты такой милый, Маддо. Ты мне нравишься больше всех.

— Ха! И скольким парням ты это говоришь?

— Только тебе. Ну, может, Эйтану, но ему лишь иногда. Временами он меня пугает. — Она неосознанно поднесла руку к горлу. — Иногда он смотрит на меня, и кажется, что он меня ударит, но он только говорит какую-нибудь гадость и уходит.

— Когда он так себя ведет, то думает о другой женщине, не о тебе. Держись от него подальше, когда он в таком настроении.

— Хорошо, — внезапно она напряглась, глядя Маддину через плечо. — О боги!