Прости меня луна - Татьяна Абалова Страница 38

— Чтобы увериться наверняка, придется тебе кое-кого навестить…

— Кого?

От предвкушения, что вот-вот раскроется тайна, о существовании которой всего мгновение назад она и не догадывалась, у любопытной монахини загорелись глаза.

— К Рейвену поедешь. Кому как не старому подлецу знать всю подноготную эрийского двора. Он, помнится, был в чести у королевы Елизаветы, бабки нашего Ветра, а сейчас пребывает в глубокой опале. И наверняка обижен. Зайди в сокровищницу, выбери для старика подарок посолиднее. Чтобы он не смог отказать… Да куда ты побежала? — Мякиня поймала сестру за край рубашки. — Утром соберешься. А сейчас поспать не мешало бы. Перед дальней-то дорогой. А я пойду Закирью предупрежу, чтобы дракона готовил.

— Мне бы на саночках, — скривилась Добря, — уж больно на драконе страшно летать. Дух захватывает. Того и гляди сердце к горлу подкатится. А ну как выскочит?

— Некогда нам на саночках разъезжать. На драконе в пять дней обернешься, а на лошадях и за полмесяца не управишься. Если Ветер рожден от брата с сестрой, события гораздо быстрее, чем мы ожидаем, завертятся. Мертвые андаутские оборотни тому подтверждение. Зло пока потихоньку наших воспитанников прощупывает, а как распознает, кто в Кулак входит, примется их по одному изводить.

— Ты уж, пока меня не будет, не оплошай, милая, — Добря заглянула в глаза сестре. — Сбереги наших соколиков. Хорошие они люди, хоть и судьбой битые.

Добря забравшись в кровать, подтянула к шее мягкое одеяло.

— Мне вот интересно, что будет, когда Ветер попросит колечко вернуть? Ведь если оно не снимется, парняга сразу сообразит, что перед ним не простая девочка.

— Не попросит, — Мякиня, вздохнув, поднялась. — Сдается мне, что он догадывается, кто такая Луна.

— С чего бы? — Добря дернула плечом, но тут же прикусила губу. Она вспомнила о своих подозрениях, что монастырская книга с истинными именами воспитанников побывала в чужих руках.

— Что? — настоятельница по глазам прочла смущение родственницы.

Пришлось сознаваться.

— Читает, что только нам с тобой ведомо? — настоятельница даже растерялась. Чтобы маг-самоучка умел то, на что у многих уходят годы обучения? — Плохие мы с тобой секретницы, сестра. Пустили в дом кота, который быстро выведал, где сметана хранится.

— Выходит, он с первого дня знал, что Луна его невеста?

— Бывшая невеста, — с нажимом произнесла старшая сестра. — Он сам от нее отказался.

— Ну, мы-то с тобой понимаем, почему принц назад оглобли повернул. Как вести в дом будущую жену, если ты там и десяти дней в году не проводишь? Кабы не открывшийся дар Ветра, может, и сладилось бы между ними? Уж больно хорошая пара…

— М-да, обдуман тот отказ и не раз. Одиночество невесты у посторонних непременно подозрение вызвало бы, да и девочка втемяшила бы себе в голову, что Генрих от нее бегает. Ох, сестра, как бы не напрасно мы на него виды строили. Вдруг окажется, что вовсе не пророчество его и царевну связывает, а присматривает Высочество за ней, чувствуя за собой вину?

— Так мне не ехать в Эрию что ли?

— Ехать, ехать. Надо сомнения развеять.

— А Стелла, случаем, не догадывается, кто возле нее вороном кружит? Как бы обида делу не помешала.

— Откуда ей знать, что Ветер и есть ее жених? Он не признается, а Луна свято верит, что на том рисунке, который она под подушкой прячет, изображен принц Генрих. Я и картину из кабинета Берелива попросила вынести, чтобы царевна не смекнула, что сходство между ребенком и мужчиной малое.

— А кого ты ей подсунула?

— С чего ты взяла, что подмена моих рук дело? Царевна сама подсуетилась, а уж я не стала переубеждать. Да и как признаться, что я в ее тайный уголок заглядывала и рисунок рассматривала? — настоятельница до сих пор досадовала на себя за неправедный поступок, будто дитя малое обманула. Сначала промолчала, а потом уже поздно было. Но кто же знал, что царевне полюбится образ, на бумаге выписанный? Но еще бы! Взгляд у нарисованного мужчины горделивый, кудри шелком по плечам стелются…

— Ой, не тяни! Иначе сама сейчас побегу под подушкой у спящей девочки шариться. Никакого терпежу нет ответа от тебя дождаться!

— Так если по сути взять, обмана никакого и нет. Принц там…

— Ну же! — Добря в нетерпении хлопнула ладонью по одеялу.

— Только не Эрийский наследник, а Андаутский. Кузен Ветра, короля Уильяма сын.

— Да, такой может полюбиться, — не раздумывая, согласилась сестра, вспомнив, как видела в Бреуже скачущую кавалькаду, и среди них принца Александра, выделяющегося светлым цветом волос и голубыми глазами, — этот тоже статен и лицом пригож, только у него самого уже трое детей.

* * *

В глубине пещеры, что спряталась за главным монастырским зданием, в которое ход посторонним был строго наказан, что-то завозилось, зафыркало, дыхнуло пламенем, отчего факелы, щедро развешенные по стенам, враз загорелись.

Тварь ступала бесшумно, поэтому, когда в проеме появилась плоская голова, украшенная костяным гребнем, Добря от испуга вскрикнула. Ящер на мгновение застыл, втянул ноздрями стылый воздух, покосился на монахинь, что топтались у распахнутых настежь ворот, и не спеша вынес свое огромное тело.

У основания шеи, там, где для устойчивости расписной ладьи костяной гребень был спилен, уже сидел погонщик.

— Ну, в добрый путь! — напутствовала сестру настоятельница, трижды расцеловав в холодные щеки. Та зябко куталась в огромную шубу. — И не трясись от страха.

— А ну как скинет?

— А ты пристегнись. Ремни крепкие, я сама проверяла.

Понукаемый командами, дракон опустил одно крыло, по кожистым складкам которого, как по лестнице, и забралась Добря.

— Арроу! — крикнул погонщик, убедившись, что монахиня зарылась в медвежью шкуру.

Черный дракон взмахнул крыльями, подняв в воздух легкий снег. Разгоняясь, ящер побежал в сторону колокольни и, когда уже казалась, что он в нее неминуемо врежется, издал трубный глас и взметнулся в предрассветное небо. Монастырский колокол гулко отозвался, вспугнув с деревьев недовольных ворон.

Мякиня рукавом прикрыла лицо, пряча его от колючих снежинок.

«Не устоит Рейвен от соблазна, нет, не устоит. И не золото будет тому виной. Слишком сильна в старике обида на эрийцев».