Хвак - О'Санчес Страница 35

– Хм… А ты чего бы хотел, а, Джога?

– Я??? Но какое значение имеет для повелителя мои… мое… Я бы, конечно, предпочел уже существующую, плотскую пищу, ибо давно, очень давно не вкушал земное, живое, не сотканное магией… Жирненькие ящерные коровки… Кусаешь такую за горлышко… У-у-у-у!.. И пастух, можно сказать, не вооружен… Но это надо через реку…

– Пойдем через реку, раз надо. Это нам куда разворачи… Погоди! А что ты там про пищу в храме говорил?

– Жертвенная пища, обычная. Хлеб, овощи. Сушеные церапки, сушеная рыба, вяленое мясо молочное, вяленое мясо ящерное… масло растительное, вино… Благовония.

– Так! Идем туда.

– Но повелитель! Это же предназначено богам! Если я правильно различаю отсюда – а я не могу ошибаться – это святилище бога Войны, всемогущего и прегрозного Ларро! Жрецы, замещающие свое божество в потреблении жертвоприношений, придут и, обнаружив пропажу даров, непременно пожалуются в своих молитвах оскорбленному богу… Насколько я понимаю, ты с ним и с остальными уже слегка знаком?

Хвак запыхтел и ощерился, даже ногой притопнул, выбив из проселочной дороги целую тучу пыли.

– Уж знаком! Так знаком, что до сих пор его обман на своей шее ношу! – Хвак постучал себя ладонью по толстому загривку и запыхтел еще громче, весь в ярости от нахлынувших воспоминаний вчерашнего дня. – Знать больше не желаю никаких-таких богов, а сам буду жить, своею волей!

– Но повелитель…

– Вот как сейчас дерну тебя за ноздри, да за космы! Тогда будешь знать! Спорит тут! Они меня вон как!.. А я что теперь за это – молиться на них должен? Не буду отныне! Я себе шел, шел, а они!..

– Но повелитель, боги – они на то и боги, что всесильны и всевластны, не по чину простым смертным и демонам обсуждать, а тем более противиться…

– Чихать я на них хотел! Чего трусишься? Испугался – лети отсюда, пока цел, а я сам пойду в храм, по еду. Беги, беги, только направление мне покажи… А, я и без тебя понял: вон туда надобно идти, прямо.

– Повелитель, но я… Я бы рад, честно говоря, очень бы рад уйти… но не в моей власти покинуть тебя, нарушив принесенную клятву верности! Ты обвиняешь меня в трусости, но я действительно боюсь, ибо я раб богов, мое предназначение – служить им, потакать прихотям, быть утехою их обильного досуга…

– Нет, погоди. Так ты чей сейчас – мой или ихний?

Хвак склонил голову на бок и прислушался. Ему почудилось, что демон Джога смущен и не знает правильного ответа на заданный вопрос.

– Так что – ихний или мой?

– Полагаю… С одной стороны… Хм… Лучшие богословы мира перессорились бы и передрались, в попытке выработать общее мнение по случаю сему… Боги всех законов превыше, и их слова – закон, который всего сильнее… Но они подарили тебя мне… однако, так случилось, что вышло несколько по-иному… Но в любом случае, мы сцеплены намертво именно благодаря воле всесильных богов, а вовсе не наоборот… Не знаю точного ответа. Но истина в том, что не дано мне тебя покинуть, даже будучи свидетелем поступков твоих, и не дано мне быть пресекателем деяний моего сюзерена, сиречь повелителя…

– А коли так – то и не лязгай зубками, ишь, съежился! Коли не можешь меня преодолеть и от меня убежать, то и вины твоей ни в чем не будет. Захотел Хвак – пошел по своим делам, а ты ни при чем. Твое дело клятву держать, а не… эти… не повеления охаивать. Понял, Джога? Знаешь, как я давно не ел? О-о, наконец-то потеплело! Погоди, присяду, а то у самого ноги от голода дрожат. Сейчас посижу, грязь с башки сотру, да из шапки сор вытряхну, да портянки перемотаю – и дальше пойдем.

Видимо, внутренние искания и борения не прошли для Хвака даром, вдобавок и битва с демоном Джогой утомила его: захотелось посидеть на травке, под выглянувшим солнышком, отдышаться, лицо ветерку подставить, благо из колючего и хладного он вдруг стал мягок и духовит… Эх, хорошо на свете жить… Травы-то как пахнут, да жаль – несъедобны. Косьба скоро, а ему ничего уже не надо косить, и это хорошо.

– Так ты понял, Джога, чего я сказал?

Демон промолчал, но Хваку почудилось, что тот словно бы хихикнул нерешительно…

– Джога! Я кого, кажется, спросил?

– Ты безусловно прав, повелитель, в том смысле, что мне, увы, не дано ни покинуть, ни пресечь… Великие боги спросят меня, когда я к ним вернусь… я ведь вернусь, рано или поздно, ибо не бесконечны будут мои скитания по бренным телам… Они спросят меня, а я отвечу, искренне и верноподданно: не в моей власти было действовать иначе! И они увидят, что я не лгу… И накажут все равно, ибо неумолимы и грозны… В любом случае накажут, да, да, да. Сего не миновать, не обойти, не улизнуть, не обхитрить, не умолить… Одна мне отрада, что сие произойдет не нынешним днем… Что такое день или век у подножия вечности? Меньше чем пылинка, но даже и миг сладок, покуда им живешь… Я не виноват, я совершенно не виноват, он своею собственной волей так решил… Да ты же спишь? Повелитель?

– Я?.. – Хвак спохватился и вытер рот рукавом рубахи. – Ой, саднит! Нет, я не сплю. Просто разомлел малость, на тепле, да на мягком пригорочке… Сейчас пойдем, сейчас…

– Хвак, а Хвак? Вот как ты можешь спать на голодный желудок, я просто не понимаю? Раз уж ты решил… покушать… то… А потом отдохнешь всласть? А, повелитель? Давай я тебе нос и губы починю, вон ведь как распухли? Как таким ртом жевать? Все удовольствие от пищи пропадет… твое же удовольствие…

– Да не сплю я! Поспишь тут, с таким зудилой в ухе. Сказано тебе – не колдовать! Я сам буду. А ты учи. Только сейчас мне лень выучивать, губы к завтрему точно пройдут, и нос тоже. Так где храм-то? Вон там, я правильно определил?

– Да, повелитель. Вынужден ответить, обязан указать и подтвердить, подчиняясь вопросу, правильное направление, ибо нет у меня своей воли, которую бы я мог поставить заградою… Остается лишь скорбеть о своем бессилии и усердно умолять всевеликих о прощении… Э, э… Вон по той тропке будет ближе, быстрее и удобнее. Сам же видишь, что она более нахожена!

Одна из тропинок действительно выглядела шире и утоптаннее других, и Хваку не доставило никаких затруднений добраться по ней до самой вершины холма, к небольшому придорожному храму Ларро, бога Войны.

Захолустье – всегда и во всем захолустье, поэтому и храм был под стать местности и населению: низенький, ветхий, сквозь прогнившие деревянные стены ветер свободно гуляет, а крыша способна укрыть от дождя одного, двух случайных путников, но троим уже пришлось бы тесниться, уклоняясь от струй и брызг, ибо там проточина в кровле, там щель, там прореха… Этот храм помнил и лучшие времена, но с тех пор, как баронов Дзугару, всех до единого, вырезали соседи, бароны Эльда, провинциальная столица края переместилась в замок Эльд, главным святилищем объединенного удела стал храм в замке-победителе, тоже, кстати говоря, посвященный великому Ларро, а этот храм захирел… Будь он посвящен другому богу – барон Онохи Эльда и его бы снес до основания, вместе с гнездом навсегда поверженных врагов, но… Ларро был, вдобавок, и личным покровителем барона, освятителем его «сердечного» оберега, поэтому храм остался жить, хотя и в запустении. А от былого великолепия сохранились две высокие колонны, прямо перед алтарем, на восточной стороне. Если вглядеться – все еще можно различить на боках этих колонн очертания птеров, следы позолоты на клювах и крыльях…