Королева Воздуха и Тьмы - Кассандра Клэр Страница 34

— Или два раза по четыре ребенка, — сказал Марк. — Это вполне возможно.

Теперь они оба тихо смеялись и наслаждались обществом друг друга.

— Я скучал по тебе, — произнес Марк, и на мгновение Кристина позволила себе забыть прошедшие дни и побыть счастливой наедине с Марком в прекрасную ночь.

Она всегда любила пустыню: сверкающие клубки полыни и терновника, огромные тени от гор вдалеке, сладкий запах сосен и кедра, золотой песок, казавшийся серебряным под луной.

Когда они достигли плоской вершины крутого холма, земля раскинулась перед ними, и она увидела вдалеке океан, его мерцание, достигающее горизонта в мечте о серебре и темноте.

— Это одно из моих самых любимых мест, — Марк сел на песок, откинувшись на свои руки. — Институт незаметен отсюда, и весь мир отходит на второй план. Только ты и пустыня.

Она села возле него. Песок был все еще теплым от солнечных лучей, поглощенных в течение дня. Кристина закопала в него пальцы своих ног, радуясь тому, что была в босоножках.

— Это то место, где ты привык размышлять? — спросила она.

Он не ответил.

Марк казался поглощенным своими руками; они были целиком покрыты светлыми рубцами и мозолями, как у любого Сумеречного Охотника, его руна Ясновидения виднелась на правой руке.

— Все в порядке, — сказала она. — Это нормально — то, что ты не можешь перенести эту тяжесть или быть в замкнутых пространствах, в закрытых помещениях, у океана или где-либо еще. Твоей сестры только что не стало. Нет ничего неправильного в том, что ты чувствуешь.

Его грудь неровно вздымалась.

— Что, если бы я сказал тебе… Если бы я сказал тебе, что я горюю по своей сестре, но прошло пять лет с тех пор, как я решил, что она мертва, что вся моя семья мертва, что я уже оплакал ее в каком-то смысле? Что моя скорбь иная, чем скорбь моей семьи, и поэтому я не могу говорить им об этом? Я потерял ее, затем обрел и потерял снова. Эта скорбь гораздо сильнее по сравнению с той, которую я испытывал, когда потерял все тогда.

— Может быть, легче думать об этом в другом ключе… — сказала Кристина. — Когда я потеряла Джейми, знаю, это не то же самое, но когда он исчез, и наши отношения закончились, я оплакивала его, несмотря на мою злость. И я поражалась сама себе, когда иногда думала о нем. Никто не говорил о нем, и я думала, возможно, он никогда не переживал. — Она подогнула ноги в коленях, сцепила свои руки вокруг них. — И позже я пришла туда, и никто не помнил его, и это было даже больнее, как если бы его никогда не было.

Взгляд Марка был прикован к ней. Он весь был в серебряных и белых цветах от лунного света и был настолько красив, что ее сердце могло вот-вот разбиться.

— Он был твоим лучшим другом, — произнес Марк.

— Он собирался стать моим парабатаем.

— Так ты потеряла не просто его, — сказал Марк. — Ты потеряла ту Кристину, которая собиралась обрести парабатая.

— И ты потерял того Марка, — сказала она. — Того, который был братом Ливии.

Марк криво улыбнулся.

— Кристина, ты очень мудра.

Она попыталась погасить в себе чувства, возникшие при виде его улыбки.

— Нет, я очень глупа.

Марк бросил на нее пронзительный взгляд.

— И Диего. Ты и его потеряла.

— Да, — ответила она. — И я любила его, он был моей первой любовью.

— Но сейчас ты не любишь его? — его глаза потемнели; синий и золотой стали на несколько оттенков темнее.

— Ты не должен спрашивать, — прошептала она.

Марк потянулся к ней. Волосы Кристины были растрепаны, и он взял ее локон и накрутил вокруг пальца, его прикосновения были осторожными.

— Мне нужно знать, — произнес он. — Мне нужно знать для того, чтобы я мог поцеловать тебя, и это было бы правильно.

Кристина не смогла произнести ни слова. Она лишь кивнула, и он запустил руки в ее волосы; смял их у ее лица и поцеловал.

— Леди Роз, — прошептал он. — Твои волосы словно черные розы. Я давно хочу тебя.

Желай меня. Поцелуй меня. Везде. Везде. Марк. Ее мысли растворились, как только он наклонился к ней. Она пробормотала напротив его губ по-испански:

«Bésame, Марк».

Они упали на песок, сплетаясь телами, Марк не убирал своих рук с ее волос. Он коснулся губами ее губ, и это был обжигающий поцелуй. Осторожность ушла, сменяясь неистовой силой. Это было великолепно, как падение. Марк увлек Кристину за собой, песок убаюкивал ее, и она дала своим рукам полную свободу в исследовании его тела. Наконец Кристина могла прикоснуться ко всем местам, к которым так давно жаждала: его волосы, изгиб спины, крылья лопаток.

Сейчас Марк казался более настоящим по сравнению с тем, когда он вернулся в Институт. Тогда он выглядел так, будто сильный ветер мог сдуть его. Теперь же он прибавил в весе, мышцы стали рельефнее, и Кристина наслаждалась их твердостью, их длиной и изяществом, которые особенно ощущались вдоль его позвоночника. Наслаждалась его дыханием и теплом плеч.

Она провела рукой под рубашкой Марка, где его кожа была гладкой и раскаленной, и почувствовала, как он почти задохнулся у ее губ.

— Te adoro, — прошептал Марк, и Кристина хихикнула.

— Где ты научился этой фразе?

— Я подсмотрел, — сказал он, припадая к ее шее, грубо целуя ее щеки и челюсть. — Это правда. Я обожаю тебя, Кристина Мендоза Розалес, дочь Гор и Роз.

— И я тебя обожаю, — прошептала она. — Даже когда твой акцент ужасен, я обожаю тебя, Марк Блэкторн, сын шипов. — Она погладила своей рукой его лицо и улыбнулась. — Хотя ты не такой колючий.

— Ты бы предпочла, чтобы у меня была борода? — поддразнил Марк, потирая щекой ее щеку, и она хихикнула и прошептала ему, что его рубашка застегнута неправильно.

— Я могу это исправить, — сказал он и снял рубашку; она услышала, как некоторые пуговицы с треском оторвались, и надеялась, что это не была его любимая рубашка.

Кристина поразилась его прекрасной обнаженной коже, покрытой шрамами. Его глаза стали глубже; и голубой, и золотой — теперь они были черными, как глубины океана.

— Мне нравится, как ты смотришь на меня, — сказал Марк.

Они вдвоем перестали улыбаться; Кристина провела ладонью по его голой груди, по животу к поясу джинсов, и он прикрыл глаза. Его собственные руки приблизились к пуговицам ее платья. Кристина продолжала прикасаться к нему, когда он расстегивал пуговицы, пока платье не упало, и пока она не осталась лежать на нем только в нижнем белье.

Кристина ожидала, что почувствует застенчивость, ведь она всегда была лишь с Диего. Но Марк смотрел на нее таким ошеломленными глазами, словно разворачивал подарок и обнаружил, что внутри то единственное, чего он всегда хотел.