Избранница последнего из темных - Вероника Касс Страница 3

— Что она? — закричала я, плохо соображая. Происходящее напоминало передачу «Розыгрыш», и я не могла, просто не могла поверить в слова подруги. — Она с ним встречалась до тебя, — тихо сказала Маша. — Максим только от Али и узнал про тебя. А потом у него были проблемы, понадобились деньги, и ты, такая…

— Какая?

— Некрасивая. Прости. Он сразу просчитал, что с тобой проблем не будет.

— И ты молчала?

— Да ты была так влюблена, никому бы не поверила. А он Але угрожал, что бросит ее, тебя против нас настроит. И…

— Все! — выставила вперед руку.

Я больше не могла слушать этот бред.

Мексиканский сериал какой-то. Написала Максиму сообщение.

«Если не откроешь, я вызову полицию».

«И папу», — добавила для устрашения. Но сработало же.

Через пару минут дверь отворилась, являя нам моего полуголого парня.

Бывшего парня, потому что из-за его спины выглядывала такая же полуголая блондинка — Алиса, моя подруга детства, в которой совершенно точно не было лишних тридцати килограммов.

— Арина, это… ты… Не надо папу, — это все, на что оказался способен мой бывший будущий жених.

Я выгнала их всех.

Вытолкала за дверь полуголых предателей, не пустила Машу, закрылась на внутренний замок и сползла по стене. Лишь тогда пришли слезы. Но не боль. Ее почему-то не было, только внутреннее опустошение. Обида, досада, неверие, что столько времени меня держали непонятно за кого. Внутри словно выжгли дыру и лишили меня способности чувствовать — онемение всего организма.

Не знаю, сколько я так просидела, смотря в пустоту и не думая ни о чем. Но в определенный момент решила, что все, хватит. Я могла простудиться, сидя у самого порога, а это вредно для моего малыша. Вытерла лицо и попыталась подняться, но живот прихватило, и тогда начался ад. Что-то внутри меня сжималось все сильнее и сильнее.

Я вытащила телефон и набрала маму, а затем скорую, отбросив все мысли о Максиме прочь. Мой малыш для меня важнее, чем мужчина, желающий обогатиться за мой счет. В этот самый момент я осознала, что и не любила его, наверное, никогда. Как же он все правильно просчитал, я тешила с ним свое самолюбие. Как же, такой видный и красивый мужчина обратил на меня внимание. Оттого и ударом более сильным было не его предательство и не Алисино, а Машино. Самая близкая и родная мне подруга.

Я встала, опираясь о стенку, и медленно, еле передвигаясь, дошла до гостиной. Только не в спальню… нет-нет, не туда. Рухнула на диван, приложила ладони к животу и постаралась расслабиться.

Все будет хорошо, скоро приедут врачи и мама, для которой мое положение станет огромным сюрпризом. Прикрыла глаза и тут же их распахнула.

Я же закрыла дверь на внутренний замок, а как же ко мне тогда скорая попадет?

Попыталась подняться и не смогла. Боль все нарастала и нарастала, мешая думать и здраво мыслить, я застонала и начала молиться.

Только не ребенок, только не он.

Ведь я даже и не нервничала. У меня железные нервы, с чего бы выкидыш? А судя по симптомам, это был именно он.

Новая вспышка боли, и все вокруг погрузилось в темноту, вязкая дымка и мужчина в темном балахоне, склонившийся надо мной. С каких пор скорая сменила цвет своих халатов? И когда они успели приехать?

— Нашел, — неживым, будто бы механическим голосом произнес незнакомец, проведя надо мной рукой, от которой шел темный, почти черный туман.

— Что… кто вы? — еле выдавила из себя слова, кусая губы, лишь бы не потеряться в этой боли.

— Не переживай, девочка, я заберу свое, ты и не вспомнишь.

Я не видела, но поняла. Ощутила, что странный мужчина остановил свой взгляд на моем животе. Крепче сжала ладони, насколько позволяли оставшиеся силы.

— Нет, — прохрипела я. Меня начало скручивать. Низ живота уже не тянуло, а разрывало, между ног пекло, а поясница горела огнем. — Не трогайте его, не забирайте…

Нашла в себе силы и, оторвав ладони от живота, дотянулась ими до руки незнакомца, вцепилась в нее и продолжила умолять.

Адекватный, нормальный человек решил бы, что он просто спятил и его посетили глюки, но я всем своим нутром чувствовала, что этот некто мог забрать моего ребенка, что от него зависела вся моя жизнь.

— Я справлюсь одна. Не нужен мне этот предатель. Я даже плакать по нему не буду. Не отбирайте у меня моего малыша, — я хрипела какую-то чушь.

— Твоего? — спросил он словно сам у себя, затем, хмыкнув, ответил: — И правда, между вами есть родство. Но у тебя нет выбора. Мне жаль, но это не его мир.

— Что значит не его мир? Он не может умереть, он уже живой, он уже толкается, и только не говорите, что я не могу этого чувствовать. — Я все крепче сжимала его ладонь, захлебываясь собственными слезами.

— Ты клянешься защищать его ценой своей жизни?

— Вы нормальный? — я все же не удержалась. Полушепотом, еле размыкая губы, но съязвила. — Это мой ребенок — конечно, я буду его защищать. Боже, что за бред происходит, — протянула я и откинула голову на подушку, прикрывая глаза, потому что перед ними все поплыло. Даже черное марево и дымка начали двигаться, тянуть меня в непонятную сторону. Потом пришло тепло, которое полностью укутало меня своим покрывалом, погасив боль и позволив расслабиться.

В себя я пришла почти сразу же. Или мне так только показалось? Открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого солнечного света. Прислушалась к собственным ощущениям. Ничего не болело. Я положила ладонь на живот, пытаясь найти в этом успокоение, и тут же подорвалась с места. Живот был не моим. На мне был какой-то длинный молочный балахон с рюшами. Я задрала его и начала, должно быть как самая настоящая психопатка, пялиться на свои ноги, которые тоже не были моими. Они были в два раза стройнее. Я ощупала округлые бедра, опять плоский живот, тонкую талию, высокую грудь. Постоянно при этом перекидывая за спину мешающиеся волосы, которые стали необыкновенно длинными и густыми. Я так увлеклась этим процессом, что не замечала ничего и никого вокруг, а когда опомнилась, было уже поздно.

— Катарина, что происходит? — прозвучал позади меня удивленный женский голос.

Я отпустила подол балахона, скрывая свои внезапно похудевшие ноги, сделала глубокий вдох и медленно повернулась навстречу неизвестности, отмечая при этом окружающую обстановку. Я была в шикарной и огромной спальне. Не своей. Даже у моих родителей не было такой дорогой и величественной мебели в их загородном доме.

В паре метров от меня стояла удивительной красоты блондинка. Немолодая, на вид ей было за сорок, но стройная фигура, обтянутая пышным золотым платьем, высокая прическа с кокетливо выпущенными локонами, пушистые черные ресницы и ослепляющие своим блеском драгоценности делали из женщины настоящую принцессу или, скорее, королеву.