Темный маг и отворотное зелье - Татьяна Рябинина Страница 3

Очнулась я от прикосновения к руке. Кто-то держал меня за запястье, там, где считают пульс. Веки никак не желали подниматься, будто весили по тонне. Голова раскалывалась от боли, в груди давило, все тело кололи сотни ледяных игл. Мужской голос сказал несколько слов, и я все же открыла глаза.

Потолок надо мной был такой же – ребристо-сводчатый, но комната явно другая. Даже не комната, а большой зал. Я лежала на кровати под легким одеялом, в маленьком закутке, отгороженном от остального пространства двумя зелеными ширмами. Рядом сидел на стуле румяный толстяк лет сорока в черном шелковом балахоне. Его празднично сверкающую лысину обрамляли пушистые светлые кудряшки.

Заметив, что я пришла в себя, он радостно заулыбался, погладил по плечу и сказал еще что-то. У меня не было сил даже покачать головой в знак того, что не понимаю, только и смогла что состроить страдальческую гримасу. Мужчина встал и наполнил бокал из стоящего на столике кувшина. И кувшин, и бокал были точно такими же, как и те, в комнате у братьев.

Что, еще раз?! Повторить? Чтобы уж наверняка?

- Нет! – я хотела крикнуть, но из горла вырвался лишь свистящий сип.

Он сдвинул брови, замотал головой и сделал еще несколько жестов, которые, видимо, должны были убедить меня в том, что он желает добра и снадобье пойдет мне на пользу. Впрочем, я все равно не смогла бы сопротивляться. Приподняв мою голову, толстяк – я предположила, что это лекарь или какой-нибудь маг-целитель, - поднес бокал к моим губам и держал, пока я не выпила все, глоток за глотком.

Вкус пойла оказался странным и довольно мерзким. Как будто в крепкий сладкий чай сыпанули ложку соли. Меня замутило, но не прошло и минуты, как головная боль начала ослабевать, а ледяные иглы стали колоть не так остро.

Кто-то подошел к ширмам и остановился, не решаясь заглянуть. Лекарь встал со стула и выглянул в щель между ними. Когда он обращался ко мне, голос его звучал мягко и дружелюбно, с сочувствием, но сейчас налился металлом и ядом. Тот, кто стоял снаружи, виновато оправдывался, и я по интонациям и тембру узнала одного из братьев – стриженого. Видимо, пришел справиться, что со мной.

Любопытно, когда я только увидела их обоих, подумала мельком, что они довольно интересные, каждый по-своему. Несмотря на ситуацию. Наверно, это нормально для людей фертильного возраста - давать мгновенную оценку всякому представителю противоположного пола: да или нет. Даже без какой-либо практической цели, чисто в теории.  Но сейчас… думая о них, я не испытывала ничего. Вообще ничего. Никаких эмоций. Хотя наверняка должна была злиться.

Если сложить два и два, получалась довольно простая цепочка. Конечно, простой, учитывая обстоятельства, назвать ее можно было с большой натяжкой, но алгоритм казался вполне понятным. Вот этот самый, который разговаривал сейчас с лекарем, устроил какое-то колдунство, пошедшее явно не туда. Вряд ли он всерьез рассчитывал притащить меня в этот мир. И за свои действия получил нагоняй от брата – то ли старшего, то ли более серьезного. И он же налил в кувшин вместо воды какого-то зелья, о чем брат не знал, иначе не напоил бы меня. В общем, сплошное разгильдяйство. Отец мой был химиком, да и сама я работала на химкомбинате, так что прекрасно знала, какие бывают последствия при несоблюдении правил обращения с опасными веществами.

Обо всем этом я думала сквозь плотную пелену равнодушия. Как будто все мои чувства и ощущения сковало льдом.

А что, если… это действительно так? И если я останусь теперь такой навсегда?

Эта мысль должна была привести меня в ужас, но и она оказалась какой-то вялой. Как будто дождевой червяк полз по асфальту. И то, что я, возможно, никогда не вернусь домой, волновало не больше.

Выпроводив непрошеного посетителя, лекарь снова успокаивающе погладил меня по плечу. Показал жестами, что скоро вернется, и ушел. Я попыталась устроиться поудобнее, хотя на каждое движение тело отзывалось все той же колющей болью. Жесткая узкая кровать, плоская подушка под головой. И бабушкина рубашка с птичками. Красота!