Темный маг и отворотное зелье - Татьяна Рябинина Страница 2

- Ты же знаешь, я никогда не любила детей, - говорила она тете Кате. – Светка получилась случайно. Собралась уже на аборт, но Сашка сказал, что оторвет мне голову и запихнет в задницу. Надеялась, что включится материнский инстинкт, но увы…

Тогда я еще не знала, что такое инстинкт, но слово, звучащее как металлоконструкция, запомнила. И только потом поняла, что маме так и не удалось меня по-настоящему полюбить.

С самого рождения я была папиной девочкой. Но он работал директором крупного химического комбината, где пропадал с утра до ночи, и видела я его нечасто. Мама хотя и сидела дома, внимания мне уделяла по минимуму. В два с половиной года отдала в детсад, а на лето отвозила к бабушке Лизе в маленький приволжский городок, который словно застрял где-то в девятнадцатом веке.

Как я любила эти тихие улочки, сбегающие к Волге, утопающие в садах домики с резными наличниками. Там все друг друга знали, а если и не знали, все равно здоровались при встрече. Еще любила забираться на чердак, грызть кислые яблоки и под шорох дождя читать дореволюционные журналы. Или лежать на большой русской печи, чувствуя сквозь тюфяк ее мягкое тепло, и слушать бабушкины рассказы о том, что ей рассказывала ее собственная бабушка. Даже став взрослой, я приезжала в Хвалынск каждое лето.

Бабушка Лиза умерла в апреле, пять месяцев назад. Я узнала об этом от мамы. Отец ушел от нее сразу после моего школьного выпускного. Первое время я жила у него, но потом он познакомился с Валентиной. Чтобы не мешать им, я сняла квартиру. Мама считала меня предательницей, и общались мы с ней в основном по телефону, да и то по делу.

Похороны она вполне ожидаемо повесила на меня. Заявив, что плохо себя чувствует и не может заниматься такими вещами. Спасибо хоть вообще приехала. Я бегала по всевозможным конторам, оформляла документы, выбивала место на кладбище, а матушка принимала соболезнования от соседей, помнивших ее сопливой девчонкой. И вот теперь оказалось, что я должна еще и домом заниматься!

- Света, - мама издала какой-то раздраженный и раздражающий звук, - я слишком занята. И слишком плохо себя чувствую. Если ты не можешь сделать это из родственного долга по отношению к бабушке, я могу отказаться от наследства в твою пользу. Тем более цена этим руинам три копейки.

Вот так. Я моментально оказалась корыстной тварью, которая пальцем не шевельнет без выгоды для себя, даже если это всего три копейки. Ее не интересовало, что у меня есть работа, что мне придется брать отпуск и тратить его не на отдых, а на оформление и продажу дома, который даром никому не нужен. Разве что под снос, да и то сомнительно. Но мама бы и палец о палец не ударила, и он стоял бы, пока не развалился. Я не могла поступить так с домом, где жило не одно поколение наших предков. Даже если его снесут после покупки, хотя бы заберу или пристрою в хорошие руки бабушкины вещи.

- Ладно, - обреченно вздохнув, сдалась я. – Оформи отказ, и я поеду.

Судя по тому, что она привезла нужную бумагу уже на следующий день, у нее все было заранее продумано и готово. Впрочем, один крохотный плюс во всем этом предприятии имелся.

Я проведу отпуск одна в городе своего детства. Возможно, Валерка обидится, что не поеду с ним на теплые моря, и тогда после возвращения легче будет поставить крест на наших отношениях. Я собиралась сделать это уже не первый месяц, но никак не могла найти повода. Главное – чтобы он не захотел составить мне компанию. Но вряд ли лощеный красавчик, для которого четыре звезды у отеля уже отстой, отправился бы в такое захолустье, где удобства во дворе.

Отпуск мне дали без проблем. Да и как иначе, если работаешь в отделе кадров того самого комбината, которым руководит отец. На следующий день я села на скорый поезд до Сызрани, откуда заказанное такси должно было отвезти меня в Хвалынск. Сутки с половиной в пути – и вот уже водитель выгрузил мой чемодан у хорошо знакомой калитки.

Мне нравилось приезжать к бабушке вечером, когда окна призывно светились, обещая тепло, уют и, разумеется, пирожки с яблоками и ревенем – мои самые любимые. Сейчас дом стоял темный, заброшенный. По спине побежали мурашки.

- Глупости какие! – сказала я вслух и сама испугалась своего голоса.

Встряхнула головой, достала из сумки ключи, открыла, подсвечивая телефоном, тяжелый висячий замок. Прошла по дорожке, поднялась на скрипучее крылечко из трех ступенек. Открыв еще один замок, втащила чемодан в сени. Раньше там круглый год пахло яблоками, сейчас – чем-то неприятным, затхлым. Пять месяцев после похорон сюда никто не заходил.

- Ну здравствуй, дом, - сказала я, медля на пороге и не решаясь пройти дальше.