Тень Аламута - Андрей Басирин Страница 28

Христианский Восток Балдуин знал как свои пять пальцев. Знал и любил. Он быстро понял, насколько опасно переделывать этот мир, насколько расплывчаты понятия добра и зла. Первые крестоносцы, захватив Иерусалим, вырезали почти всё местное население. Кровь лилась потоком из Ворот Печали, но за что было мстить простым людям? За страдания Христа? За мытарства крестоносцев среди пустынь? За чьи-то потери и лишения?

Глупости.

Последствия этой бойни ощущаются до сих пор. В Иерусалиме не хватает людей: сапожников, портных, строителей. Тех, кто оказался не способен противостоять поборникам веры, но кто эту веру в действительности создавал? Ведь не рыцарским же сыном был Иисус — плотничьим.

С тех пор король Балдуин решил, что станет относиться к фанатизму, как к мечу. Мечом хорошо резать, и убивать, но замка из него не выстроишь. Да и в сортире с ним неудобно.

— Габриэль, да ты ли это?!

— После, после, мессир. Я занят.

Гость жадно схватил ковригу хлеба и оторвал зубами добрую треть. Не переставая жевать, налил вина и одним махом выдул. Обжорство — большой грех. Торопыга закашлялся, слезы текли из его глаз, но он всё пихал и пихал в рот куски пищи.

— Что за манеры, Габриэль!

— Сам поражаюсь, Ваше Величество. Умоляю, не мешайте мне.

Фортуна Габриэлю благоволила. Никто не заглянул, не поинтересовался: чем это пленный король занимается? Кто там у него?

Насытившись, гость рыгнул и похлопал себя по животу.

— Ну вот. Я готов отвечать на вопросы, Ваше Высочество.

Господь наградил Габриэля внешностью непривычно обыденной. Мошенники и воры о такой мечтают. Затеряться в толпе, смешаться с зеваками — лучше не придумаешь. Уж на что народ на Востоке разный, но Габриэль везде пришелся бы ко двору.

Балдуин считал его выходцем с юга Франции. Жослен уверял, что Габриэль — армянин. Арабы полагали, что он родом откуда-то из Казвина или Дамаска.

Для Балдуина Габриэль стал змием-искусителем. Именно он предложил тогда в Хартабрате роковую сделку, именно он отдал во власть короля тюремщиков. В крепости вспыхнуло восстание, и город перешел в руки крестоносцев. Город, а с ним немалая казна Балака. Когда зачинщиков казнили, Габриэля вели на смерть одним из первых.

— Но как же ты спасся? — спросил король.

— Меня выручили единоверцы.

— Армяне? — не поверил ушам Балдуин. — Но Балак зарубил их в первую очередь. Или же ты… еврей?

— Ни то, ни другое. Выслушайте меня, Ваше Величество. Дело в том, что я должен предложить вам союз.

— Союз? С кем же?

Вопрос действительно был интересный. Мусульмане до сих пор не могли объединиться против захватчиков, каждый эмир, собравший мало-мальски достойные силы, начинал с того, что грабил и захватывал города соперников. Пока артукиды, сельджукиды и аюбиды грызлись между собой, франки жили спокойно.

И кто, интересно, захочет брататься с франками? Разве только Тимурташ, племянник Балака. Захотелось мальцу славы и власти. А еще есть Бурзуки, Дубайс, Имад ад-Дин Зенги… Но они вряд ли будут действовать так прямолинейно.

— С единоверцами. Теми, что меня спасли. — Разговор выходил на второй круг.

— Да что за единоверцы такие? — Король начал терять. терпение. — Ты был христианином, — проговорил он, — но спасся из рук мусульман… Хм!

Королю пришла в голову страшная мысль:

— Ты мусульманин?

— Вполне может быть.

— А скажи, мерзавец, чтишь ли ты только Коран или еще и сунну?

— Когда как, но Коран люблю всей душой.

— Ответь тогда: кто был двенадцатым имамом?

— Не особенно важно. Некоторые говорят, что малыш Мухаммад, скрытый имам. Люди часто верят разным глупостям.

— Кто наследовал имаму Джафару?

— Может быть, Исмаил.

Король отшатнулся в ужасе:

— Господь да пощадит твою загубленную душу! Проклятый ассасин!

— Ну-ну, — Габриэль поднял руки, словно сдаваясь. — Моя вера универсальна. Она включает в себя манихейские заблуждения и катарскую ересь. Иудаизм, христианство, ислам мне также не чужды. Меня по праву можно считать человеком книги.

— То есть ты предаешь веру ради выгоды?

— Хм… Истинная моя религия остается неизменной. Деньги! Государь, вы мне заплатите?

— За союз с проклятыми ассасинами! О Иисус!

— Чем же мы вам так не нравимся, государь? Вы, христиане, все тайные ассасины.

— Клянусь копьем Господним, твоя болтовня кого угодно сведет в могилу. Как такое может быть?

— Я расскажу вам, государь, но чуть позже. Лучше подумайте о другом. Триполитанское графство окружают города, где голос батин звучит особенно громко. — Габриэль принялся загибать пальцы: — Тут и Джебель, и Масьяф, и Шейзар… Однако же Понс Триполитанский прекрасно с ними сосуществует.

— Хм…

— Я размышляю вслух, государь. Плохая привычка, понимаю… В Антиохии батинитов немного. Зато в Эдессе полно. Мы всё время рядом с вами. Но сильно ли помешало франкам это соседство?

Габриэль сделал паузу, давая королю подумать над своими словами. Балдуин молчал.

— Ну хорошо, — вздохнул ассасин. — Давайте с другой стороны. Возьмем Балака: мерзавец, каких свет не видывал. Выгнал наших проповедников из Халеба, держит вас в тюрьме… У нас с вами, государь, Всевышний разный, но справедливость везде одинаковая. — И добавил некстати: — Только ей помогать иногда требуется.

После этих слов король призадумался.

Батиниты давно перестали быть просто сектой. Религиозный призыв батинитов звучал чуть ли не во всех городах Востока, власть ас-Саббаха простиралась от Каспийского моря до Средиземного. Убеждение и предательство действовали куда успешней меча и осадных машин.

Мусульмане ненавидели батинитов. За то, что их истина легко находила последователей. За то, что батиниты практически не знали междоусобиц. Балак преследовал исмаилитов не от избытка силы — от страха. И вот сейчас Габриэль предлагал христианскому королю неслыханное дело — союз с еретиками-убийцами.

— Что ты там болтал о сходстве наших вероучении?

— О, сущие пустяки. Так, нелепица. Батиниты учат, что между богом и человеком должен стоять посредник. Непогрешимый, знающий, авторитетный. Единственный. К нему люди станут обращатья за советом и утешением. Вы же не думаете, что гончар или молочница способны сами понять постулаты веры? Вот и мы не думаем. Мы называем такого посредника имамом. Вы же — папой римским. История повсюду повторяется… но по-разному. Ваши батиниты победили, а наши прячутся среди гор. Ваш имам — папа Урбан II объявил газават, и тысячи людей отправились в бой. Наш Гасан ас-Саббах приказал сражаться во имя веры — и полилась кровь. В чем разница?