Письма - Алина Лис Страница 28

Он закусил губу и попробовал пошевелить ногой. Тело в ответ взорвалось новым всплеском боли, но слезы на глазах выступили не поэтому.

У него получилось! Да, получилось, мать его! Он чувствовал, видел отклик! Чарльз со стоном подтянул ногу к себе и принялся разминать мышцы. Каждое прикосновение сопровождалось болью, но теперь он готов был молиться на эту боль. Потому что три месяца до этого не чувствовал вообще ничего – ни боли, ни жара ни холода. И не почувствовал бы, даже вздумай кто-то отпилить ему ноги.

Он уже и не надеялся, что когда-нибудь будет иначе. Если бы не Кари…

Кари!

Мысль о ней заставила вскинуть голову, выискивая ее взглядом. И то что Чарльз увидел ему не понравилось.

Его жена лежала без сознания на границе освещенного костром участка. Достаточно далеко, чтобы огонь не добрался до нее, но все равно не дело. Эта хламида из некрашеного льна выглядит слишком уж тоненькой для ранней весны в горах.

Надо перенести Кари, пока не простудилась.

Оборотень попробовал встать, и со стоном рухнул на землю. Атрофировавшиеся мышцы не были готовы к такой нагрузке. Тело снова скрутила болезненная судорога.

Ладно, пока будем передвигаться ползком, как удав.

Он подполз к волчице, закутал ее в свое пальто и обнял, защищая от ночного холода. Сам Чарльз почти не мерз, после зимы на Крайнем Севере Маррейстоун казался почти курортом. Кроме того, нижнюю половину тела продолжало мучительно жечь и покалывать – нервы восстанавливались медленно.

– Как ты, Луна моя? – тихо спросил он у Кари. Жена пробормотала что-то неразборчивое, уткнулась носом в его плечо и обняла в ответ.

Хотелось разбудить ее, расспросить как она себя чувствует и что видела, но он не решился. Успеется. Может, ей необходим целительный сон после встречи с Праматерью.

В памяти снова встал образ огромной лунной волчицы, ее оглушающие слова, звучающие сразу со всех сторон. Чарльз заподозрил бы, что все это – галлюцинация, вызванная дурманными травами в костре. Но с чудом исцеления не поспоришь. Кари действительно просила прародительницу волков о нем. И Праматерь откликнулась на ее просьбу.

– Ты совершенно сумасшедшая, Луна моя, – с нежностью прошептал оборотень, целуя прядь ее волос. – И больше я не позволю тебе так рисковать.

А потом, устроив Кари поудобнее у костра, Чарльз занялся делом. Вспоминив будни в Норд-Джеке методично разминал каждую мышцу, не обращая внимание на боль. Потом, когда покалывание прошло окончательно, перешел к физическим упражнениям. Сперва совсем несложные движения, от малого к большему, постепенно увеличивая нагрузку и не давая себе пощады, даже если очень хочется.

Через час он уже передвигался на четвереньках. Через два встал на подрагивающие ноги и сделал первый шаг. Через три вполне уверенно ходил, бегал и даже повторял боевые приемы. Хвала природе оборотней за регенерацию. Будь он человеком, восстановление заняло бы не один месяц.

Луна скрылась, небо затянуло тучами, из которых посыпалась мелкая снежная крупа. Она таяла в воздухе, не долетая до дышащей жаром земли, оседала на волосах мелкой водяной пылью. Долину затянуло туманом, стало промозгло и на удивление мерзко. До рассвета, который обещал прогнать все это безобразие оставалось еще не менее пяти часов.

Чарльз поднял Кари на руки и отнес в шатер у края долины, где Ванда Маккуин оставила запас еды и теплой одежды. Устроил ее среди меховых одеял, развел огонь в очаге, лег рядом с женой и уснул, по армейской привычке как только закрыл глаза.

Ему снились заснеженные горы. Луна сияла в небесах, и голубоглазая волчица бежала впереди, призывно помахивая хвостом.