Дети луны: лунария - Виктория Задорская Страница 28

Первые секунды я даже не дышала. Только смотрела на полуночника, как на мираж. Туманную пелену, которая вот-вот растает, оставив по себе горький след. Но Сирин продолжал стоять, пробивая меня печальным тяжелым взглядом. Внешне он был все тем же привычным мне Сирином Лупулом. Но в то же время я чувствовала, что теперь он совсем другой. Что от того старшеклассника и разбойника, в мужчине напротив не осталось и следа. Его изумрудные глаза излучали мудрость и много боли, которую ему пришлось пережить. В уголках губ не скрывалась ироническая улыбка. Они были слегка опущены вниз, что меня встревожило до глубины души. Я смотрела, как быстро поднималась его грудная клетка, слышала сердцебиение, которое билось перепуганно и стремительно. Мой мозг воспринимал сотни сигналов, а душа с жадностью впитывала каждый взмах ресниц, каждый полутон, полуоборот головы. Казалось, будто я все это время была слепой и вот наконец увидела свет. И теперь, до головокружения в голове, хотела смотреть, чтобы запомнить это чудесное марево любви навсегда.

— Сирин, — сказала растерянно и мягко, потому что не знала чего ожидать от нашей встречи.

Импринтинг тряс душу и сердце, взывая, что нам надо снова быть вместе.

Но эта чертова связь ничего не решала. Ведь существовали причины, которые преодолеть практически невозможно.

— Что ты здесь делаешь? — спросил полуночник холодно и недовольно.

Его ледяной тон встряхнул меня, как десятибалльное землетрясение. Хотелось укрыть голову подушкой и снова заплакать, чтобы спрятаться от его черствости и равнодушия. Конечно, я не знала, что ответить. Как можно рассказать мужчине, что все еще люблю его, и пришла в дом, чтобы хотя бы в воспоминаниях побыть вместе.

— Сложный вопрос, — вздохнула устало, ведь сердце не выдерживало груза эмоций.

Казалось, будто на моих плечах сейчас сотни килограммов чего-то лишнего.

Минуту Лупул молчал, обдумывая мой ответ. Затем он сделал несколько шагов вперед и сев на перевернутый ящик, спросил:

— Как ты?

Вопрос ошарашил меня еще больше, чем прошлое недовольство. Ведь он означал его искреннюю заинтересованность мной. Ведь он был намеком на заботу. Ведь он звучал без агрессии и претензии. Вопрос, который способен превратиться в настоящий разговор. А я и не мечтала когда-нибудь еще разговаривать с Сирином.

Сразу в голове промелькнули сотни вариантов ответа: «все в порядке, если «порядком» можно назвать оторванные ноги одноклассницы», «ужасно, потому что встречаюсь с Найтом, а люблю тебя», «нормально, ведь я «не знаю» об опасности охотников». Что ему сказать?!

— Сложно ответить, — в конце выжала из себя короткие два слова.

В сердце бушевал настоящий ураган. Я была до писка счастлива находиться в одной комнате вместе с полуночником, но не меньше чем радость, чувствовала страх, что скажу или сделаю что-то не так, и разрушу то хрупкое, что только-что появилось между нами.

— Я слышал о Лидии, — добавил Сирин.

— Ах, да… Они с Давиной спровоцировали меня. Было сложно сдержаться. Но это больше не проблема. Я ушла из школы.

— Действительно? Ого… А как же Артур?

— Не в восторге, но со временем все примет. На горизонте проблемы значительно больше, чем незаконченное среднее образование. Кстати, как ты сам? Куда вы переехали?

Прощебетала вопрос настолько легко и непринужденно, что сама удивилась. Сейчас мой организм переживал что-то чрезвычайное. Я каждую секунду, то пулей поднималась в небо, то с такой же бешеной скоростью больно падала на землю. И эта мучительная карусель не отпускала меня ни на мгновение в близком присутствии Сирина.

Мужчина замялся, его изумруды в глазах погасли, а взгляд заблудился где-то среди пыли и теней чердака.

— Мы не переезжали. Мы кочевали и искали охотников, которые… Которые… Ну ты сама все понимаешь.

— А как твои родители? Как мама?

Вспомнив образ Леды у гроба, ее плач, ее крик, мне аж нехорошо стало. Вряд-ли женщине лучше. Эта боль не отпустит ее никогда: она черным туманом будет укрывать глаза и держать за руку до конца ее дней. Но спросить стоило, хотя бы из элементарной вежливости и уважения.

— Маме сложно. Она почти не спит, не ест, будто одержима поисками убийцы. Больно на нее смотреть, но помочь нечем. Мы и так делаем все что в наших силах. А отец… Ну он настоящий мужчина, поэтому не показывает слабину. Сейчас он главная опора и движущая сила полуночников.

Я вздохнула, еще раз удивившись жестокой иронии судьбы. Семья Лупулов в один год нашла отца и потеряла дочь. Не знаю, что это: закон равновесия, потому что не может произойти большое счастье, без большого горя или что-то другое, но в любом случае эти два потрясения навсегда изменили их семью.

— Прости, — опустила глаза вниз и сжала кулаки чтобы сдержать слезы. — Прости меня за все. Я нанесла тебе столько боли и страданий, Сирин. Я очень плохая и неправильная. И мне с этим жить дальше. Я знаю, что ты и думать не хочешь о том, что я наделала. Я не прошу твоего понимания или сочувствия, просто прости меня. Ибо не понимаю, как жить, зная, что ты… Что ты меня ненавидишь.

Даже не знаю, что нашло на меня. Но больше не могла сдерживать в себе эти слова. Они сорвались с губ, как птичка в первом полете: неуклюже, запутанно и сложно. Но со всем тем они полетели вперед и дошли к цели.

Сирин аж посерел от услышанного. Его глаза увлажнились, а шея напряглась.

— Я тебя не ненавижу, Лили. Чтобы там между нами не было, но я тебя не ненавижу, — искренне сказал полуночник.