Дочь Богини  - Ивлин Хоуп Страница 27

Некоторое несовершенство текста полностью компенсировалось тем, с какой страстью в голосе пела вдова Айрен, засовывающая в печь поднос с аппетитно выглядящими кругляшами. Риада предположила, что это будут булочки.

— Могу ли я помочь? — Королевна так до конца и не разобралась, как правильно обращаться к Айрен, поэтому решила не искушать судьбу. Обидеть гостеприимную хозяйку считалось у роев худшим поступком, который только можно было вообразить.

— Ты присаживайся, кушай. Армин ушёл за своим кораблём, тебя будить не захотел. Сказал, что к вечеру вернётся.

Айрен пододвинула к краю стола, возле которого стоял единственный стул, тарелку, наполненную кашей из зёрен райша. Риада порадовалась, что видит на столе знакомое блюдо, и послушно села за стол. Умение не навязываться с ненужной помощью считалось на Ройэте такой же добродетелью, как и верность короне.

— Хозяйка, скажи, не знаешь ли ты Иглессию Рарел? Она похожа на меня, но её глаза голубые, а губы больше и пухлее моих. Она ушла в Каньон за три года до пришествия Ихэро и мне хотелось бы знать, что с ней стало. Быть может, она ещё жива.

— Иглессия? Такой у нас точно нет. Под твоё описание может подойти Рейга, отшельница. Ей больше ста лет и живёт она на той стороне реки, только изредка приходя в селение. Если представить, какой она могла бы быть в молодости, то вы с ней будете очень похожи. И глаза у неё голубые. Если хочешь — я расскажу тебе, как туда добраться.

Риада благодарно наклонила голову.

— Я буду искренне благодарна радушной хозяйке за помощь.

Дорога к предполагаемому жилищу тётушки изобиловала кустиками, на которых висели крупные, спелые ягоды, пением птиц и ленивым журчанием реки. Королевне предстояло дойти до единственного брода, где река разливалась так широко, что в самом глубоком месте доходила до колена ребёнку. Перейдя реку, Риада должна была подняться на пять огромных каменных уступов, которые жители Каньона называли Ступенями Духов. По последнему уступу нужно было идти направо, до тех пор, пока не упрёшься в домик. Как осознала Риада, подойдя к первому уступу, приятным было только начало пути, когда можно было есть вкусные ягоды, наслаждаться пением маленьких птичек и окунать ноги в приятную прохладу речной воды. Карабкаться же на уступы оказалось весьма неприятным занятием. Острые камни царапали руки, ноги и даже щёки девушки. Риада успела мысленно согласиться с каждым положением философского трактата «О вещах нечеловеческих», в котором древний автор доказывал, что если что-то в мире слишком велико для человека, то это есть божественный промысел, и нет нужды оскорблять великих, посягая на их задумку. Жрецы Алы объявили трактат оскорбительным для милостивой богини, но не мешали знакомиться с его содержанием всем желающим, благо, писал мыслитель, чьё имя затерялось в веках вместе с первой страницей трактата, таким заумным языком, что желающих прочитать это творение было ничтожно мало.

Вскарабкавшись на пятый уступ, Риада мысленно поблагодарила Лара за ниспосланное упорство и вгляделась вдаль. Справа, не так уж и далеко от неё, виднелся небольшой домик. Так как Айрен ни слова не сказала о других отшельниках, живущих на этом берегу, Риада обрадованно зашагала вперёд, радуясь, что хотя бы подошвы её сапог не пострадали от зловредных камней.

Домик Иглессии Рарел, бывшей первой красавицы Ройэта, поражал своим убожеством. Покосившаяся крыша, дверь, кое-как висящая на одной петле, отсутствие даже небольших окон — всё производило впечатление, что живущему здесь человеку абсолютно безразлично, как выглядит его жилище. Риада осторожно толкнула дверь и приготовилась задержать дыхание, ожидая почувствовать вонь отходов, годами не убираемых из комнаты. Но ожидания не оправдались — в домике сильно и остро пахло пряными травами, мёдом и фруктами. Впрочем, выглядело внутреннее убранство жилища ничуть не лучше, чем наружная часть домика. Грубо сколоченная кровать, кое как прикрытая рваными тряпками, покосившийся стол и и колченогий табурет в другом углу. И огромное зеркало в роскошной оправе, висящее на противоположной от двери стене. Перед ним стояла полностью обнажённая женщина, чьим единственным прикрытием служили прекрасные рыжие волосы, доходящие до бёдер. Риада в немом изумлении созерцала тётушку Иглессию, чья рыжая грива служила предметом восхищения половины придворных кавалеров и зависти половины придворных дам.

Тем временем, хозяйка странного жилища поняла, что кто-то рискнул нарушить её покой, и медленно обернулась в двери. Её лицо, изрезанное глубокими морщинами, но озарённое каким-то странным внутренним светом, напоминало старинные изваяния Алы, сделанные в те времена, когда рои ещё не поняли, что богиня едина в пяти ипостасях. Та, что некогда звалась Цветком столицы, стремительно подошла к двери и стиснула в объятиях племянницу.