Невеста повелителя моря - Оксана Головина

Ночное небо переливалось крошкой звезд. Да и луна сегодня особенно яркая. Ее призрачный свет лился в небольшую комнатушку, благодаря витражному окну играя бледными разноцветными оттенками. Устроившись на широком подоконнике и скрестив ноги, Бринн еще раз прислушалась к звукам в доме. Бабушка наверняка спит. Уже полтретьего ночи.

Можно было потратить немного времени на дополнение своих записей. Ведьма зевнула, прикрываясь ладонью. Снова слыша раздражающий хруст на другом конце подоконника, она покачала головой. Мелкий бесенок, сидя напротив нее, приканчивал очередное яблоко, таская их из небольшой плетеной корзинки. Вредное существо никак не наестся. И зачем делать это перед нею? Все лишь бы мешать и под ногами путаться — любимое занятие бабушкиного помощника…

Длинный хвост с пушистой кисточкой скручивался спиралью от удовольствия, и бесенок с громким хрустом снова откусил фрукт. Принялся жевать, и при этом его вздернутый нос смешно подрагивал, а черные глаза-бусины блестели от восторга.

— Ну и черт с тобой, — сонно пробормотала Бринн, возвращаясь к любимому занятию.

Перелистывая очередную страницу своих записей, она вновь и вновь повторяла знаки, лично ею зарисованные, с важнейшими пометками, сделанными мелким, едва разборчивым почерком. Верно, до каллиграфии ей далеко. Да и имело ли это значение, ведь писала для себя.

Спать хотелось безумно, и прекрасно понимала, что просто заснет на первой же паре в университете. Но время было бесценно. Она должна быть упряма. Она справится! Бринн снова прошептала заклинание, приподнимая руку и едва поведя пальцами. Без толку… Не сдаваться, еще раз. И еще, и еще…

Бесенок скептически поглядывал на попытки юной ведьмы творить магию, почесывая лохматое брюшко. Затем вздохнул и потянулся за новым яблоком. Глаза Бринн стали ярче, и она ловко повела рукой, вынуждая яркий фрукт подняться в воздух над головой мелкой нечисти.

— Что? Будешь знать, как мешать.

Существо зафырчало, но смиренно уселось обратно на подоконник, ожидая, когда лакомство вернется в когтистые лапы. Ведьма сжалилась, позволяя яблоку упасть. Бесенок схватил его, отворачиваясь от девушки и скрываясь за кружевной шторой. Уже оттуда донесся возмущенный хруст.

— А теперь еще раз. — Бринн снова повторила заклинание, стараясь следом плавно и четко начертать знак.

Золотистое сияние возникло в воздухе, теплым светом касаясь лица ведьмы, но вновь угасло.

— И еще раз! — уже сердито вздохнула девушка.

Попытка за попыткой Бринн повторяла, пока пальцы не стало сводить, затем так и заснув под утро на подоконнике. Напротив нее храпел бесенок, укрывшись краем шторы, как одеялом.

— Бринн! — сквозь сон слышался ей знакомый голос, но никак не удавалось открыть уставшие глаза. — Бринн!

Лорейн позвала опять, пытаясь разбудить внучку. Девушка простонала и натянула край широкой кофты на лицо. На ноги немедленно приземлилось нечто проворное и принялось щекотать голые пятки.

— А ну брысь! — Бринн изловчилась и схватила шустрое существо за кисточку на хвосте.

Бесенок зафырчал, гневно сверкнул глазами и попытался цапнуть девушку за палец.

— Бринн!

Настойчивый голос, звучавший из другого конца дома, заставил обоих притихнуть и переглянуться.

— Уже иду! — Девушка щелкнула пальцем по черному носу бесенка и соскочила на пол.

Бринн обулась и вышла из комнаты, направляясь к кухне. Лорейн была здесь. Дорогая бабушка… Хотя это слово мало шло бодрой женщине, ловко управляющейся с ковшиком. На вид Лорейн было лет тридцать пять, не больше. Такова уж ее ведьмина природа. Хотя в присутствии невестки, матери Бринн, бабушке приходилось скрывать себя. Ведь людям не объяснишь, отчего это ты в свои положенные семьдесят выглядишь так цветуще. А от роду Лорейн было все сто восемьдесят семь, и вот это уж точно тайна из тайн, скрываемая даже от родного сына.

Бабушка готовила завтрак, и всегда делала это сама. Никакой прислуги в доме никогда не держали, в отличие от родительского особняка. Вот выльет Лорейн жидкое тесто из ковшика на сковороду — да знай себе книжку читает. Только пальцем и ведет, когда блинчик с одной стороны подрумянится. Тот над сковородкой подлетает к самому потолку, затем перевернется — и шлеп обратно, золотиться до готовности. А тут уже и бесенок с лопаткой: сгребает ароматное добро со сковороды и на тарелку выкладывает. Усердствует так, что даже язык набок повесил.

— Наконец очнулась? — поджала губы Лорейн, глядя на внучку поверх книжки.

«Любовная любовь»… Как она может это читать? Бринн присела на краешек стула, немедленно опустила на стол руки и сверху на них устроила сонную голову.

— Угу, почти, — вздохнула она.

— Опять всю ночь просидела? Не дело это. Теперь заснешь по дороге или на занятиях, — проворчала хозяйка дома.

— Как-нибудь до вечера дотерплю… — Внучка снова зевнула, успевая прикрыться ладонью, и потянулась к тарелке с блинчиками.

Бесенок резво соскочил со столешницы и шлепнул девушку лопаткой по пальцам.

— Эй! — Бринн рассерженно убрала руку, намереваясь вновь схватить зловредное существо за хвост.

Помощник высунул длинный язык, бессовестно показывая его хозяйской внучке. Лорейн укоризненно покачала головой и нахмурилась.

— На моей кухне все должны сидеть тихо, как мыши! — Глаза ведьмы потемнели, обещая конец суете.

— Я сейчас. — Бринн поднялась со стула и отправилась к ванной. — Умоюсь. Может, от холодной воды быстрее проснусь.

— Поспеши, пока все не остыло, — проворчала ей вслед Лорейн, продолжая читать книгу.

Понедельник сегодня. Понедельник — это страшный день. В календаре Бринн Нери этот день всегда был обозначен черным крестом. Еще только зазолотился сентябрь, а учеба уже становится невыносимой.

У бабушки так хорошо, все лето можно быть собой и ведьминому делу обучаться. А какой толк в простом университете? Бринн всегда знала, чего хочет. И в эти моменты она представляла себе образ Миррайн — верховной ведьмы. Вот на кого стоит равняться каждой из сестер. Но матери не объяснить, что зельеварение куда нужнее начертательной геометрии.

Так уж вышло, что бабушке Лорейн с детьми не повезло: родился сын, и сила ему не передалась. Невестка вообще из «простых смертных». Вот и возлагала бабушка все надежды на внучку. И сама Бринн так же предавалась своим мечтам и старательно училась. Хотя порой бывало, что от этих «стараний» дым над домиком Лорейн еще несколько дней стоял.

Но лето прошло, и уже вторую неделю приходилось вставать ни свет ни заря. Бринн окунула лицо в прохладную воду, которую набрала в ладони, и попыталась прогнать сонливость. С зеркала в ванной на нее смотрело сонное взъерошенное отражение.