Пара для саламандра. Академия драконьего пламени - Мария Вельская Страница 27

— Вы так и не сказали, почему считаете, что вас. презирают? — чуть скомкала вопрос. Может, стоило лучше расспросить ту же Майру? Зачем тянула?

— Странно, что никто ещё не упомянул. Я до сих пор довольно популярная тема для сплетен.

Дракон встал и отвернулся, не смотря на меня. Блики пламени на волосах потухли. Словно какое-то чудо показалось краешком — и исчезло.

— Видишь ли, Найана, я ущербный дракон. Я саламандр, лишенный своего пламени и возможности оборачиваться.

Молчание. Он ожидал криков ужаса? Драконистые тараканы мне были пока не слишком понятны. Но вот саламандр… Ящерка? Огненная ящерка… или?..

Голова заныла. В памяти было почти пусто.

— Я не знаю, что сказать, — неловко пожала плечами, — если вы ждёте вопля отвращения и просьбы немедленно уйти и больше ко мне не приближаться.

— То я тут же забрал бы тебя и сделал своей в этот же день. Чтобы никуда не делась,

— сжатые кулаки. Усталость. Холод, — но всё же. полагаю это потому, что люди на окраинах почти ничего не знают о драконах, не так ли?

— А вы хотите, наконец, пояснить и получить долгожданные крики ужаса? — съязвила, каюсь.

Лучше вот так всё время смеяться, чем тонуть в своих кошмарах. Но эти глаза и кисточка! Это самое лучшее, что есть в ящере!

— Пояснить. — мужчина прошелся по целительским покоям, задумчиво глядя перед собой. Хвост обвился вокруг его ноги — видимо, капризную конечность проконтролировали,

— что ж, пожалуй. Почему бы и нет?

— Как ты знаешь, драконы живут очень долго за счет своей второй ипостаси. Она рождается вместе с нами на свет, но развивается не сразу, — краэнг помолчал и продолжил,

— маленьким драконятам противопоказаны любые встряски. Нервное перенапряжение может стать последним и убить юного дракона. Как правило, со смертью ипостаси не выживал и сам дракон.

Так значит, он. Окатило холодом. Аргат Асайши, словно поняв ход моих мыслей, продолжил.

— С возрастом дракон становится сильнее, но до тридцатилетия всё ещё может серьезно пострадать. Я был ещё молод, когда грянула война. Глуп, — тонкие губы скривила едкая ухмылка, — и верил в то, что людям достаточно показать их место, чтобы они отступили. Брат отговаривал меня, но я отправился на передовую. И, конечно же, едва не погиб в первом же серьезном сражении. Более того, я попал в плен.

— Плен?! — вскрикнула, не сдержалась.

Нет, во мне не было жалости. Только бесконечное сочувствие. В том, что он не просто тихомирно просидел в тюрьме, к сожалению, я была уверена. И на миг остро захотелось отомстить за то одно, что увидела на миг этого сильного мужчину таким. уязвимым.

— Да, — золотые глаза смотрели без всякого выражения, — я попал в плен и пробыл там бесконечно долгие сорок пять дней.

И он после этого выжил?! Я слишком хорошо запомнила рассказ о матери Роэрана.

— То, что нашли, когда взяли ту крепость. вряд ли можно было назвать молодым разумным драконом. — на ладони краэнга вспыхнул тусклый огонек пламени. Мужчина смотрел на него, как завороженный, а я боялась представить, что он видел на самом деле. Жалостливые мы, русские женщины.

— Но вы выжили, — собственный голос прозвучал почти неуверенно.

— О да, — странная улыбка, от которой по коже продрал мороз, коснулась чужих губ,

— я выжил. И до сих пор выживаю. Я почти обрёл полноценный дар пламени. Но после плена сущность саламандра во мне… сломалась. Погибла, скорее всего.

Сказал вроде бы равнодушно. Но меня буквально ошпарило смесью безнадежности, злости и отчаянья.

— Чем так ценны саламандры? Почему вместо того, что поддержать вас, они.

Чужой смех мешался с каплей ярости. В золотых глазах разгорелось пламя.