Хроники Севера - Ларк Аэри Страница 27

Вечером, после тренировок и дел по хозяйству, Релио попросил разведчика рассказать о Майден и вообще о серебристых карайнах. Юноша страшно завидовал детишкам, уже запечатлевшим котят, а не так давно уже взрослая Лорхи, к всеобщему удивлению, запечатлела единственную девочку, некогда принесенную Хальдрой в числе прочих.

— Если в прайде серебристых карайнов нет доминирующего самца, то главной становится старшая самка, если она обладает необходимыми качествами, — начал Райден. — Не каждый муж королевы — король. Это как раз относилось к Майден — карайне князя, она была настоящая королева, а ее мужа никто никогда не видел. Майден встречалась с ним на стороне, в свободное время, и возвращалась к своему напарнику довольная и время от времени беременная.

Легче добиться уважения у десяти котов, чем у одной подобной кошки. Это ты знаешь и по Хальдре, а Майден была еще более независимой особой со сложным характером. Уважала карайна только самого князя, остальных людей просто терпела. Может быть, Эргисарен и был ее «королем». Когда князь ушел, Майден оставалась на этом месте два дня, потом походила кругами, забрала трех своих незапечатленных котят разного возраста и ушла неизвестно куда. Дети Майден вообще трудно шли на запечатление, но если уж выбирали… Майден вообще-то была стерва — могла сделать гадость и спокойно сидеть, наблюдая за реакцией окружающих. Но для этого она должна была очень сильно что-то или кого-то невзлюбить. К тому же она была умной стервой.

После захвата власти дорцами какая-то кошка довольно долго изощренно мстила захватчикам. Почти наверняка это была именно Майден. Убивала она не так уж много, но доводила мелкие гарнизоны до белого каления, став для них воплощением злого духа, а может, и самого Темного Прохвоста. Например, могла тайком, как мышь, пробраться и перегрызть тетивы у луков, поломать арбалеты, а потом, вытащив кого-то из зазевавшихся солдат на безопасное, при отсутствии лучников, расстояние, демонстративно выпускать ему кишки и делать тому подобные вещи на виду у всех, и, лишь когда появлялась опасность, неспешно удалялась. Говорят, что несколько раз она была ранена, но уж тогда виновники могли заблаговременно рыть себе могилы. Хотя некоторых людей из группы она оставляла в живых по совершенно непонятным причинам. История с дорским флагом вообще стоила головы кому-то из высокопоставленных офицеров, потому что это представление, иначе не скажешь, видело довольно много народа, в том числе и местные жители.

— Что за история с флагом? — с интересом переспросил Релио.

— A-а, ты же не знаешь. Вообще-то она некогда стала притчей во языцех. Уж не знаю, как Майден добралась до флагштока на башне одной из небольших крепостей, ставшей перевалочным пунктом для дорских войск и караванов с захваченным добром и рабами, но дорский флаг она оттуда сорвала. Затем, как всегда расположившись так, чтобы все было прекрасно видно, но никто не мог ей ничего сделать, она медленно и скрупулезно разорвала этот флаг на мелкие клочки, потом нагадила на них и зарыла в землю. Дорские военные, наверно, исходили бессильной злобой, а среди рабов, несмотря на их незавидную участь, стоял гомерический хохот.

Релио тоже громко рассмеялся, образно представив себе описанную картину.

— А куда же она делась потом? — спросил он, отсмеявшись.

— Не знаю. Наверно, ушла к диким соплеменникам. Это для нас они дикие, а понимают все не хуже. Просто не хотят общаться с людьми.

— Так… э-э-э… муж Лорхи — один из сыновей Майден, если я правильно понял?

— Получается, что так, если верить Сагрио. — Райден усмехнулся. — Во всяком случае, по повадкам похож. Взять хотя бы того охотника за наградами, которого он притащил, как придушенную мышь, и если бы не мы, то еще долго развлекался бы с его трупом.

Релио вспомнил эту историю, произошедшую ранней весной. Тогда супруг Лорхи, после длительного увещевания, скинул им со скал труп мужчины, который, судя по бумагам, обнаруженным при нем, действительно являлся одним из ловцов удачи и явно направлялся в горы по их души.

Заметив, что молодой человек задумался о том случае, старый разведчик добавил:

— Майден тоже не знала никакого милосердия к врагам…

— А как же те, которых она отпускала, ты же сам рассказывал?

— Значит, их она сразу отнесла к другой категории, вот и все. — Райден вздохнул.

За кругом света от костра появились два желтых фосфоресцирующих глаза и пристально уставились на мужчин.

«Не шумите! Моя девочка спит», — услышал молодой человек «голос» Лорхи.

— Все-все, извините, мы уже ложимся спать, — слегка улыбнувшись, произнес вслух разведчик, а потом, повернувшись к Релио, тихо добавил: — Вот и кем они нас считают в результате? Кто кого воспитывает?.. Девочкой-то она назвала свою напарницу — Ралию. Вряд ли когда-нибудь мы сумеем их понять до конца…

Он зевнул, и мужчины, завернувшись в одеяла, улеглись спать у догорающего костра.

Сухой ветер поднимал облака соленой пыли, от которой щипало во рту и в носу. Пересохшие болотистые низины шумели высохшими камышами. Не так он представлял себе эти места по рассказам местных жителей. Небо хмурилось тяжелыми тучами, но не давало ни капли дождя, только зарницы вспыхивали на горизонте. Нет ничего страшнее сухой восточной бури, разве что шквал на море.

Подкованные копыта ульхаса то царапали, то скользили по соляной корке, покрывшей бывшую болотину. Проклятые места — Эйгенские болота. Только узкие каналы, проходимые для лодок и плоскодонных барж, служили путями сообщения в этой обширной низменности с немногочисленными пресными озерами и бесконечными солеными мелководными заливами, переходящими в такие же соленые болота с провалами бездонных трясин.

Здесь добывали соль для всего Игмалиона, кое-где встречались залежи торфа, а ближе к предгорьям сохранились каменоломни горючего сланца, уже почти истощенные. Жили здесь недолго, и радости эта жизнь не приносила. На разработках соли в основном применялся труд каторжников, совершивших тяжелые, но недостаточные для смертного приговора проступки.

Тусклое солнце иногда выныривало между туч и резало воспаленные от соленой пыли глаза. Шла вторая декада с тех пор, как Ирион покинул побережье и отправился вглубь материка. Только отъехав от моря миль на сто, он наконец избавился от нервозности из-за постоянного ощущения пронизывающего взгляда со стороны, и это уже утешало. Юноша не был трусом, но в этом взгляде было столько ожидания каких-то неизвестных и непонятных ему действий, к которым он был еще не готов, что Ирион откровенно сбежал, чтобы обдумать все происшедшее в последнее время в спокойной обстановке и разобраться в самом себе.

Спокойной обстановка становиться явно не желала; правда, и реальных опасностей юноше пока не встречалось.

— Да-нери! Подайте нищему! — из-за полуоблетевшего куста на каменистую тропинку вывалился однорукий бродяга в невероятном тряпье.

У мужчины средних лет не было правой руки чуть выше запястья, и он тянул к Ириону заскорузлую левую со скрюченными пальцами. Юношу передернуло, до сих пор он не встречал подобного отребья и не знал, что такие люди существуют в этих местах. На архипелаге и побережье многие семьи жили бедно, но не опускались до попрошайничества. Наверно, беглый каторжник. Ирион достал из кошеля серебряный далер и протянул бродяге. Денег у молодого человека было немного, но все же не настолько, чтобы не поделиться с бедствующим.