Машина пробуждения - Дэвид Эдисон Страница 27

– А почему вы разыскиваете этого шамана? – спросил Купер в пустоту, пытаясь сменить тему.

Эшер распрямился, внезапно полностью протрезвев.

– Пока все это не началось, – произнес он, устремив на Купера взгляд цикламеновых глаз, – я научился никогда не запоминать своих снов. Теперь же мне просто некуда от них деваться, и в них всегда ко мне являются не находящие покоя Умирающие. Умирающие приходят в Неоглашенград, чтобы обрести забвение Истинной Смерти, освободиться из пляски жизней, надеюсь, пока понятно? – (Купер кивнул.) – Это освобождение в последнее время стало довольно трудно заполучить. Поток паломников притом не иссякает, и на улицах теперь полным-полно тех, кто прожил сверх отмеренного им срока. И это… это куда хуже, чем просто проблема перенаселения. Без Истинной Смерти колеса мультиверсума начинают замедлять свой ход, как шестеренки без масла. Существует… некое заболевание, я полагаю, которое продолжает распространяться и оказывать свое влияние на всех. Я пытался найти кого-нибудь, кого угодно, кто мог бы нам помочь, но у меня ничего не вышло, и вот мы сидим здесь.

– Сварнинг, – кивнул Купер. – Тот парень, что напал на нас в Неподобии, упоминал о нем. А еще о нем говорила та старая рассеянная с апплсторища.

– Развеянная. Апостабище. – Сесстри произнесла это спокойно, но с нажимом. – Да. Ладно… ладно. Похоже, всем присутствующим известно про сварнинг, вот только никто и понятия не имеет, что с этим делать и когда болезнь захлестнет мир, подобно чуме. – Она отвела взгляд. – Как бы то ни было, в последние годы князя почитай что и нет. Кому-то надо присматривать за этим городом.

По всей видимости, непонимание достаточно явственно отразилось на лице Купера, поскольку Сесстри поспешила пояснить:

– Чисто теоретически городом управляет князь, хотя в отдельных округах власть принадлежит аристократическим семьям Круга Невоспетых – совета благородных. Вот только некоторое время назад князь заперся в своем дворце, Куполе. И, опять же, никто не знает почему. Возможно, он просто решил сбросить с себя груз ответственности…

Голос ее затих. Сесстри сидела, разглядывая свой бокал.

Эшер еще немного помолчал, а затем потряс головой, словно пытаясь прочистить мысли. Потом он улыбнулся и жизнерадостно заявил:

– Тот еще вечерок выдался. Неплохо бы теперь и поспать, утро вечера мудренее. Может, нам и не удастся исцелить вселенную, зато, глядишь, придумаем, как помочь нашему новому приятелю Куперу Ошибке.

К тому моменту у Купера уже поплыла голова от всего окружавшего его безумия и крепкой выпивки. Он поставил бокал на столик – с чрезмерной силой, бухнув им, словно молотком.

Молчание нарушил вопль, раздавшийся снаружи.

Зазвенело разбитое стекло, и Сесстри закричала. У окон возникли силуэты людей, в следующую секунду полезших внутрь, и тогда Эшер пришел в движение; подобно дымному вихрю он метнулся в эркер, выведя из строя сразу двух противников, одетых в плащи из коричневой кожи; головы мужчин столкнулись друг с другом с отчетливым хрустом.

От неожиданности Купер подскочил в кресле и тут же понял, что его словно парализовало. Он не успел еще испугаться, но – при всем его желании разобраться в событиях минувшего дня, вопросах смерти и того, как ему удалось ее избежать, всех этих рассказах о городе, многочисленных мирах и жизни после жизни – Купер просто не был рожден для насилия.

Ни Сесстри, ни Эшера подобные ограничения не сдерживали. Последний, превратившись в вихрь серой плоти и развевающихся одеяний, продолжал укладывать одного врага за другим, пока Сесстри, подобная валькирии, сотканной из розового и желтого шелка, удерживала позицию у лестницы, сжимая в каждой руке по ножу и рисуя вокруг себя защитный контур их клинками. Один из нападавших на нее повалился на пол, пытаясь удержать кишки, вывалившиеся из разреза, внезапно образовавшегося на его животе. Были ли это кухонные ножи или же кинжалы? Она действительно была готова вот так, без лишних размышлений, выпотрошить живого человека?

Куперу хватило здравомыслия перепрыгнуть через софу, на которой он сидел, и попытаться спрятаться за ней, попутно размышляя о том, что зря прогуливал начальную военную подготовку. «Эшер прав, – подумал он. – Я действительно бесполезен. Но я хотя бы могу вызвать себе такси и уехать».

В дом проникали все новые и новые враги, и Эшер казался теперь удивительной птицей, из последних сил отчаянно машущей крыльями в попытках противостоять буре. Кулаки, локти и колени – другого оружия у него не было; клинки крепких, обтянутых бледной кожей костей исполняли яростную и опасную пляску, обрушиваясь на головы незваных гостей. Из разбитых лиц обступивших его людей во все стороны брызгала кровь. Все прибывающие враги вышибли еще несколько окон, с грохотом рухнула на пол входная дверь.

– Купер! – крикнула Сесстри. – Ко мне! По лестнице, живо!

Из кухни выбежали еще несколько человек, отвлекая на себя и Эшера, и Сесстри. Купер устремился к лестнице, но ему не хватило прыти. Чья-то рука схватила его сзади, зажимая рот, и в следующую секунду американец отлетел к стене, сильно приложившись головой. Затем он ощутил, как еще больше рук подхватывают его тело, и успел увидеть звездное небо за окном, к которому его потащили, а потом боль захлестнула все его мысли, и он наконец провалился в забытье.

В минувшие дни, которые историки и знать именуют древними временами, но которые на самом деле закончились не так уж и давно, чтобы иметь право действительно называться древними, жители Неподобия платили костяную подать правителям, обеспечивавшим им безопасность, работу и пропитание. Власти соседних районов придерживались схожей политики, но Неподобие всегда было густонаселенной и процветающей территорией, и его переплетающиеся, подобно лабиринту, узкие улочки и глубокие каналы было довольно трудно поддерживать в приемлемом состоянии, а потому индекс соотношения монет к костной муке был весьма высок. Или, напротив, низок – зависит от того, с чьей точки зрения смотреть.

Если взглянуть с позиции тех, кому принадлежал оссуарий под усадьбой Теренс-де’Гисов, то вся эта роскошь и тела вполне оправдывали введенные налоги – особенно если спросить у Лалловё Тьюи. Легкой походкой она слетела по лестнице, ступив на пестрый паркет, почти такой же, как этажом выше, но целиком набранный из костей рук: карпальные кости и фаланги встретили босые ступни маркизы своими уютными выступами, и она провела по ним пальцами ног, на секунду представив, что вновь идет по полу из переплетшихся живых корней Двора Шрамов.

Пройдя по нефу, Лалловё зашагала мимо колонн из плечевых и бедренных костей, сложенных так, чтобы напоминать стволы деревьев, разветвляющихся во славу Золотого Сечения на высоте примерно двух третей и поддерживающих гиперболоидные арки, образующиеся там, где встречались конические своды потолка, плотно инкрустированные лобковыми костьми и черепами. У вершины каждого свода было подвешено кольцо из грудных клеток младенцев; к тонким, точно кружевные ленты, ребрам крепились похожие на светящиеся плоды лампы, раскрашивающие потолок и пол в природные цвета – солнечный, зеленый, будто листва, алый, словно пожар в степи. Лес желтых костей, растущий в мягком полумраке из пестрого паркета, встречал свою госпожу.