Румо, или Чудеса в темноте - Вальтер Моэрс Страница 25

Румо остановился у двери, а Смейк пополз к прилавку.

— Надеюсь, вы не против, если мы пару минут погреемся у огонька? — спросил Смейк.

Кромек буркнул недовольно:

— Пить будете?

— О, нет, увы, нет. Мы с псом — на строгой диете… эээ… по состоянию здоровья. — Взгляд Смейка замер на бочонке с вином. У него слюнки потекли, он будто по-настоящему почувствовал вкус перебродившего виноградного сока. «Жабий колодец Гральзунда» — отборнейшее вино из сушеных ягод. Легкий букет корицы в орнийском «Девичьем винограде». Летний зной, прохладное белое вино. Деликатный привкус древесины дуба — с горчинкой. Малиновое мидгардское «Гора троллей» будто бархатным шлейфом муската обволакивает язык. Вот уже три года, как Смейк не пил вина, не курил фогар, не ел жареного мяса.

— Только недолго, — проворчал Кромек Тума, оторвав Смейка от мечтаний. — Здесь трактир, а не зал ожидания.

Смейк подполз к огню и вдохнул запах свиного жаркого. Чуть подгоревшая шкура вздувалась и опадала большими пузырями, они то и дело лопались с тихим свистом, и тяжелые капли жира и сока падали в огонь, с шипением превращаясь в пар. Смейк вдохнул этот аппетитный аромат, и все четыре его желудка забурлили, словно болото жарким летом. Из живота донесся писк, как из мышиного гнезда: это взбунтовался кишечник. От волнения Смейк громко пустил газы.

Кромек Тума перепугался: сейчас загадочный посетитель набросится на жаркое, как голодный волк. На всякий случай он убедился, что его двустрел на месте, под прилавком. Пусть только жирный червяк сделает хоть одно неверное движение — Кромек одним выстрелом пригвоздит его к стенке!

Тем временем Румо ждал у двери. Каждой клеткой он ощущал нараставшее напряжение, чувствовал, как кровомясы вспотели от страха, как бешено колотились их сердца. Никто в трактире, включая самого Румо, не вел себя естественно. Все пахло как-то фальшиво, и обожженный нос вольпертингера здесь ни при чем. Даже голос Фольцотана Смейка звучал лживо, хотя тот очень старался говорить непринужденно. С трудом ему удалось переключить внимание с жареной свиньи на кровомясов.

— Позвольте поинтересоваться, в какую игру вы играете?

— «Румо», — буркнул Цордас.

Румо навострил уши.

— Ах, «Румо», — рассмеялся Смейк. — Моя любимая игра.

Румо так и подмывало вставить пару слов, но он помнил о правилах. Лишь зарычал тихонько.

— Угомони-ка свою дворнягу, — недовольно проворчал Цорилла.

— Пес вас не тронет!

— Ну да, все собачники так говорят, — отрезал Цорилла, а Цордас злобно захохотал.

— Послушайте! — воскликнул Смейк. — У меня ничего дурного на уме нет. Признаться, у меня нет вообще ничего, сами видите: ни одежды, ни поклажи. Само собой, нет и денег.

Кровомясы разочарованно хмыкнули.

— И все же я бы с радостью с вами сыграл. У меня предложение: видите этого великолепного вольпертингера? Это экземпляр дикой породы, и вы, конечно, знаете, что лучшего сторожевого пса не сыскать. Особенно их ценят местные крестьяне. За вольпертингера дадут не меньше тысячи пир.

Кровомясы скорчили недоверчивые гримасы. Они ничего не смыслили в торговле вольпертингерами. Но про зверей этих слыхали. Теперь им бросились в глаза рожки на голове Румо.

— Так это… вольпертингер?

— Тысяча пир. Это за простого. Но этот вольпертингер — особенный. Вам, разумеется, известно, что звери эти — ужасно своенравны, почти не поддаются дрессировке. Но мой — очень послушный. Глядите-ка! — Смейк взглянул на Румо.

— Сидеть! А ну сидеть!

Румо стоял как вкопанный, обиженно прижав уши. Кровомясы расхохотались.

— Сидеть! — взревел Смейк, пронзительно уставившись на Румо. Уловив пристальный взгляд Смейка, Румо, недовольно рыча, сел на задние лапы.

— Видите! Совсем ручной. Редчайший экземпляр! — торжествовал Смейк. — Никакого своенравия. Послушный инструмент в руках хозяина. Но помните: в плохих руках вольпертингер может стать опасным живым оружием! Пообещайте, что вольпертингер будет служить вам только в мирных целях!

Кровомясы с интересом перегнулись через стол.

— А какой мне прок с того, что псина слушается тебя? — спросил Цордас. — Если выиграю, станет она меня слушаться? — проявил он невероятную для кровомяса сообразительность.

— Этот пес… эээ… слушается того, кому я передам власть над ним, — ответил Смейк, махнув лапкой в сторону Цордаса. — Вот, теперь он в твоей власти. Скомандуй что-нибудь.

— Я?

— Да. Смелей! Что угодно.

Цордас задумался. Наконец, ухмыльнувшись, повернулся к Румо:

— А ну-ка поваляйся в грязи!

Румо ушам своим не верил. Он наклонил голову и зажмурился.

— Как бы не так: слушается! Да он даже не понимает, что я ему говорю.

Цордас и Цорилла расхохотались. Смейк взглянул на Румо. На сей раз во взгляде читался не приказ, а мольба. Румо догадался: это такой прием, придется переступить через себя. Хуже того: надо быть готовым к унижению. Это потруднее, чем одолеть десятерых циклопов.

— Скомандуй-ка еще раз, — посоветовал Смейк. — Пес тебя понял, просто он немного медлительный.

— Давай, поваляйся в грязи, чертова дворняжка! — прорычал кровомяс.

Румо лег на бок и стал кататься туда-сюда по грязному полу кабака. К шерсти пристали щепки и клочья пыли.

— То-то же, — одобрил Цорилла.

Смейк подсел к столу.

— Так если господа позволят…

Цордас бросил ему карты.

— Сдавай. Даем тебе за пса сто пир кредита. Проиграешь — он наш. Минимальная ставка — десять пир.

— Что ж, вполне справедливо, — ответил Смейк и принялся тасовать карты.

ПРО ВЕЗЕНИЕ, МОРГЕНШТЕРН И ГРАЛЬЗУНДСКИЙ ДВУСТРЕЛ

— Как «Румо»? Опять «Румо»? — взревел Цорилла, отшвырнув карты. — Да этот жирдяй — настоящий везунчик! Выиграть шесть раз подряд!

Играли всего час, а Смейк уже был богаче всех в трактире «У стеклянного человека». Шесть раз он поставил на «Румо», выиграв шесть раз подряд. Цордас и Цорилла проигрались подчистую и уже две партии играли в кредит, за счет Кромека Тумы.

Смейк решил, что пора бы провести задуманную проверку. Поднявшись с места, он обратился к Кромеку:

— Эээ, а где тут можно?..

— Снаружи, — усмехнулся Кромек. — Выбирай любое дерево.

Фольцотан Смейк пополз к выходу, заговорщически взглянув на Румо. Вольпертингер делал все, как договаривались: улегся на засаленный пол и притворился спящим.