Темный век. Трактирщик - Александр Воронков Страница 25

— Поскольку долг матери-Церкви — оказывать поддержку всем своим детям, я готов помочь тебе. Откровенно говоря, ты мне понравился, Макс из Штальбурга! Хочешь ли ты остаться в этом городе, чтобы осесть вне монастыря и трудом своим зарабатывать честный хлеб?

— Готов, Ваше преосвященство!

— Ну, раз готов, тогда сделаем так: в течение десяти дней, начиная с сегодняшнего, тебе дозволено приходить в обитель невозбранно и жить в странноприимной комнате. Кроме того, тебе будет выдан знак, по которому ты в течение года и одного дня, также начиная с сегодняшнего, получишь отсрочку от выплаты церковной десятины с доходов, выплату которой ты должен будешь произвесть только во второй, третий и четвёртый год твоего пребывания в Богемии, добавляя к десятине за эти годы по одной трети соответственно. Однако тебе надобно знать, что от уплаты монгольской десятины, княжеских и городских податей и сборов Церковь тебя освободить не в праве. Кроме того, если ты захочешь до истечения пяти лет покинуть Богемию, ты будешь обязан выплатить все оставшиеся долги в двойном размере, как это указано в существующем Уложении. Согласен ли ты на сие?

"Ага… Попросту говоря, Макса Белова собираются "привязать кредитами" и опутать процентами… Плохо. А куда деваться? Ишь, как уверенно ведёт разговор: знает, что коль коготок увяз, всей птичке пропасть".

— Да, Ваше преосвященство, согласен!

— Хорошо. И вот ещё что: насколько я понял, покойный друг твоего дяди-купца упомянул о тебе в завещании?

— Да. Вот брат Иероним при этом тоже присутствовал…

— У брата келаря находятся на хранении кошель и оружие покойного. Что именно тебе завещано?

"Оружие? Заманчиво… Но, похоже, это очередная проверка. А даже если и не так — то всё равно без крайней необходимости брехать не стоит".

— Ваше преосвященство, мне завещана только эта вот палка и часть монет — остальные должны остаться во владении Церкви, а часть их использоваться для погребения и поминания.

— Так ли, брат?

— Да, всё верно, отец Григорий! Максу из Штальбурга завещан сей посох и аурум из кошеля.

— Ну что ж, раз так — последняя воля умирающего священна.

Сейчас ты отправишься трапезовать, ибо все уже откушали, включая странников. После того хорошенько отдохни вместе с иными мирянами, а утром найдёшь брата келаря. Он получит распоряжение выдать тебе всё золото, сколько бы его ни было в кошеле и поясе покойного и знак для отсрочки церковной десятины. Далее в течении двух дней поста ты волен заниматься чем угодно вне стен обители, как-то подыскивать себе жильё и заработок, но через два на третий день с рассветом ты должен будешь приступить к приготовлению воскресной трапезы. Тебе всё понятно?

— Нет, Ваше преосвященство, не всё.

— И что же ты не понял?

— Мне нужно знать, что за блюда я должен готовить в воскресенье, а также какие продукты мне дозволено использовать?

— Хороший вопрос. Видно, что ты действительно имел дело со знатными людьми. Ну что ж, можешь приготовить на своё усмотрение одно скоромное и одно постное кушанья, а также любой напиток кроме опьяняющих. Ингредиенты же закажешь заранее у келаря через брата Теодора: судя по его довольному лицу, вы с ним уже спелись…

Конец вечера прошёл на удивление спокойно: видно, все запланированные на нынешний день треволнения уже были испытаны. Притопав — уже самостоятельно — в трапезную, я получил от полусонного брата Теодора неполную миску остывшей каши и четыре последних блина и в течение пяти минут расправился с ними. А что вы хотите? Голод — не тётка, а последний раз я питался в таверне у Прокупека, причём основным продуктом там было пиво…

Вернувшись в монастырскую "гостиницу" я улёгся на свободный тюфяк у самой стены и тут же провалился в сон…

* * *

Проснулся я от того, что тело совершенно задубело. Несмотря на наличие сенника, от каменного пола тянуло холодом, а из окон — ещё и утренней сыростью. Странно. Помнится, я читал когда-то, что в средние века в Европе уже умели делать стекло, хотя и стоившее какие-то сумасшедшие деньги, но тем не менее… Впрочем и выскобленные бычьи пузыри, о которых я тоже что-то такое слышал в своё время в окнах странноприимной комнаты бенедиктинской обители также отсутствовали напрочь, впрочем, как и рамы и подоконник со ставнями. Продрав глаза, я был вынужден резво подняться и для того, чтобы разогреть мышцы приняться за выполнение малого комплекса гимнастики. Проснувшиеся соседи с непередаваемым интересом наблюдали за этими экзерцициями. И если серия наклонов была воспринята достаточно благосклонно, что и понятно — всё-таки здесь народ привычен к тому, чтобы кланяться во время молитвы, — то отжимания такого сочувствия окружающих не встретили. "Постоялец" в зелёных штанах даже опасливо осенил меня издалека крестным знамением, видимо опасаясь наличия во мне вселившихся бесов.

Кстати говоря, за время моего сна вчерашняя компания успела уменьшиться: куда-то подевался бородач в сером плаще, прихватив с собой лежавшие прежде в изголовье его тюфяка кожаный тючок и узелок. Так и не привелось познакомиться во время вчерашней суеты. Ну что ж, думается, со знакомством с остальными соседями проблем не будет. Причёсываюсь, поправляю одежду и нож на ремне, недовольно морщусь, коснувшись отросшей щетины — надо как-то решать вопрос гигиены! — и направляюсь к старшему в комнате.

— Будем знакомы! Я — Макс Белов из Штальбурга. Странствующий мастер. Некоторое время буду жить здесь, в обители. С кем имею счастье общаться?

— Меня называют Иов Кукучка. Торговец из Праги. В Жатец прибыл как смиренный паломник, дабы поклониться реликвии — пальцу патриарха Иова.

— Прости за любопытство, а чем ты торгуешь?

— Разный мелкий товар. Иглы, нитки, пряслица, ленты и тому подобные вещицы.

— И как, выгодна ли торговля?

— Прибыль-то есть, с Господней помощью. Только приходится много ездить из города в город.

Однако, прости, мастер Макс: мне надо спешить по важному делу!

С этими словами Иов Кукучка вытянул из-под своего ложа посох и, перебирая пальцами чётки из вишнёвых косточек с медным крестиком, удалился.

Вот и поговорили… Впрочем, обернувшись, я увидел, что не пожелал общаться со мной не он один: оба парня тихонько покинули помещение ещё раньше, чем неразговорчивый торговец-паломник. Ладно. Бывает.

Теперь задача "номер раз" — отыскать местного начфина и получить от него обещанный аббатом "аусвайс" и причитающуюся мне долю от наследства покойного итальянского "ротфронтовца". Задача "номер два" — выбраться из монастыря и побродить по городу, присмотреться, что к чему. Нет, это ж надо! Неделю назад, планируя поездку на коп, я и подумать не мог, что буду самолично гулять по самому натуральному средневековому городу: не по декорациям для кино и не по какому-то ориентированному на праздных туристов и разного рода реконструкторов Средневековья "музею под открытым небом", а по самым натуральным средневековым улицам и общаться с абсолютно настоящими древними монахами, крепостными, стражниками…Да какой-нибудь профессор-историк, небось, душу бы заложил за такую возможность! А вот меня всё это что-то совсем не радует. Ничего похожего на яркие, красочные исторические фильмы моего времени вокруг не наблюдается. А наблюдаются монгольские юрты в центре Европы, исклёванные вороньём головы и руки на кольях, сортирная вонища на узеньких городских улочках, отсутствие привычных продуктов в рационе, грязюка и всюду проникающая пыль. "Пыль, пыль, пыль — мы идём по Африке", в смысле — по самой что ни на есть Европе. А дома сейчас хорошо, яишенка с помидорчиками и гренки с какао на завтрак, тихие дворники метут асфальт дворов и тротуаров, утренние автобусы и машины везут ранних пассажиров… Семья, небось, вся с ног сбилась, пытаясь выяснить — куда же их Максим подевался-то? Небось, и полицаев на уши давно поставили, и камерадов-копарей задёргали: авось, сыщется следок. А я — вот он, на неизвестно сколько годов в прошлое провалился, да ещё, похоже, не в наше прошлое, а в какое-то альтернативное, шоб ему!.. И шарюсь сейчас по полутёмным коридорам бенедиктинского монастыря в поисках здешнего гибрида начфина с завхозом, то есть брата келаря. Однако обнаружить место его дислокации оказалось непросто. Впрочем, поиски привели к одному положительному открытию: сыскался монастырский сортир, представляющий из себя комнатку с погаными ушатами. Судя по составленным у двери палкам, по заполнении эти ёмкости выносили на плечах и где-то опоражнивали. Ну что же, молодцы братья-бенедиктинцы, двигают цивилизацию в массы. Впрочем, до нормальной канализации и унитазов от этих деревянных ушатов — как до Луны пешочком…