Чудовище - Заират Зан Страница 25

— Дедушка, куда поместили главарей?

— Почти всех в темницу. Ждут суда и казни. Тебя что-то беспокоит Рейна?

— Да вот хочу перед судом поговорить с ними.

— Зачем?

— Ты же хочешь устроить публичный суд?

— Да.

— Знаешь, я не уверена, что все их слова следует слышать народу.

— Что ты имеешь в виду?

— Дедушка, люди только привыкают к мысли, что я наследница трона. А если во время суда, кто-то из них скажет информацию, связанную с моими родителями и мной? Я вообще хочу все это услышать без лишних ушей. Тем более иностранных. А потом уж я постараюсь, чтобы лишнего во время суда не прозвучало.

— Ты думаешь, они что-то знают о событиях восьмилетней давности?

— Даже если и не знают, дискредитировать нашу семью сейчас очень просто.

— Ты смотрела вероятности?

— Да, в пятидесяти процентах случаев нас ожидает скандал.

— Ты знаешь, что они собираются открыть?

— Нет, я так далеко не смотрела. Только, что после суда наше положение ухудшается.

— С кем именно ты хочешь поговорить?

— Только с представителями клана, особенно с князем.

— Александр, пойдешь с ней, и я должен все слышать!

— Хорошо Ваше величество, но несколько хранителей должны остаться с вами.

— Зачем, одного вполне достаточно.

— Нет, дедушка. С тобой останутся воин, целитель и маг. С собой же возьму Рея, и дядя оденется как хранитель. Не хочу, чтобы они знали о его присутствии. А телохранителей они воспринимают как мебель. Кстати, дедушка, ты как себя чувствуешь?

— Знаешь, после вчерашнего твоего магического выброса, будто стал моложе на десятки лет. Даже спина перестала болеть, да и старые раны уже не беспокоят.

— Да, я сегодня заметил, что и у меня пропали несколько старых шрамов. — советник с улыбкой посмотрел на девочку. — Не удивлюсь, если к тебе скоро начнется паломничество. Слышал в городе не осталось никого, кто не излечился от болезней и ран. Даже, что кое у кого выросли новые конечности, что до этого считалось невозможным.

— Да, мне только этого не хватает сейчас. Если честно, я даже не знаю, что именно натворила. И уж точно, не сумею повторить. Тогда, я была в такой ярости, что выброс магии было не удержать. Я только постаралась использовать самую безобидную часть моей силы. Вы представляете, что было бы, если бы был выброс ментальной, боевой или стихийной магии? Поэтому, дядя прошу, сообщи, что в связи с тем, что из-за напряжения и слишком большого выброса магии, я на время лишилась магических сил. А когда силы восстановятся, или восстановятся ли вообще неизвестно. Если действительно будет нужно, официально их восстановлю, а до тех пор, пусть считают, что я их лишилась. Ну, детская психика не выдержала напряжения военных действий и всякое такое.

— Но во время суда, ты должна будешь присутствовать.

— Я и буду, только вмешиваться явно для зрителей не собираюсь. Просто будем общаться ментально. Вряд ли найдется маг сильнее меня, который увидит мои манипуляции. Вам достаточно назвать мое имя, я все услышу. А то, что я захочу вам передать, вы и так узнаете.

— А ты сама, как себя чувствуешь?

— Нормально. Все силы восстановились, и боюсь, увеличились. Немного, но…

— Ясно, только смотри, не сожги мозги пленникам. Судить их, потом не имеет смысла. А общаться ментально, без последствий ты сможешь?

— Да, все нормально, но такой контроль у меня только в ментальной магии. Так как опыта в нем, у меня гораздо больше. Использовать другую магию я пока боюсь. Надеюсь, мне делать этого не придется. Да и до суда, я думаю, с проблемой разберусь.

— Хорошо. Да, князь в старой части дворца, во избежание неприятности.

— Очень хорошо, они с отцом слышат друг друга?

— Нет.

— Мне нужно, чтобы отец все слышал. Все, что скажет князь.

— Зачем?

— Он должен знать, что его использовали как марионетку. Моя мать и её брат. Считай, что это моя месть ему. Думаю, имею на это право!

— Имеешь. Но не переусердствуй, хотя делай что хочешь. Я буду в кабинете. Ты пойдешь сейчас?

— Да, и начну с обычных представителей клана. Последним будет «любимый» дядюшка.

Принцесса с советникам покинули короля, а он последовав совету внучки позвал мага и целителя. Макс же, уже несколько дней находился при нем неотлучно.

Александр закрыл лицо маской, прежде чем войти с принцессой в темницу. Хотя, темницей это назвать было трудно. Под дворцом, находились помещения, предназначенные для временного пребывания узников. Да не простых, а особо опасных или высокородных. Камеры были без окон, только несколько небольших вентиляционных отверстий, позволяющих поступать свежему воздуху. Тяжелая свинцовая мебель, которую нельзя использовать, как оружие из-за тяжести была, тем не менее, привинчена к полу. Никакой грязи или грызунов, во дворце не допускалось, даже в подвалах. Светлые стены создавали впечатление уюта, как бы это странно не звучало. И мебель и железная дверь была обита мягким материалом, лишая возможности узникам навредить себе.

Все остальные пленники, были помещены в городской тюрьме. Здесь разместили только двенадцать человек. Принцесса подходила к каждой камере, на несколько минут сканируя пленника. Первые десять камер она прошла быстро. Около одиннадцатого, девочка задержалась, и решительно вошла в камеру.

В нем находился невысокий старик в поношенной, но добротной одежде с благообразным лицом и невинными глазами несправедливо обиженного ребенка. Приход девочки, казалось его не удивил, а наоборот обрадовал. Льстивые речи способные обмануть и взрослого полились как из рога изобилия. А принцесса мрачнела все сильнее и сильнее, с каждым его словом. Первым, надвигающиеся неприятности заметил Рей. Схватив принцессу за руки, он попытался вывести её из камеры, и тут его голову заполнили мысли старика. От омерзения скрутило даже его. Перед ними стоял маньяк, которому доставляло удовольствие причинять боль. Особенно детям. С каждым словом, слетающим из его уст, следовала картинка совсем не соответствующая льстивым речам. Теперь уже принцесса, резко закрывшись ментальным щитом, удержала руку своего хранителя, который так хотел свернуть узнику шею.

— Нет. Не пачкайся. Он ещё нам послужит, пошли. — и за руку вытащила его из камеры.

— Что там произошло? — советнику не нравилось находиться в неведении.