Мир смерти - Стив Лайонс Страница 24

Армстронг терпеливо дождался, пока страховочный ремень не закрепят на веревках из корней, а затем двинулся довольно быстрым и размеренным темпом. Оказавшись на том берегу, он перебросил свою и Ландона страховки обратно остальным, поэтому Майерс и Сторм также вскоре присоединились к ним. Доновиц пошел следующим, и, переправившись через реку, он предупредил, что первая веревка начала протираться посередине.

— Старайтесь держать большую часть веса на второй веревке, — посоветовал он.

Бракстон внимательно следил за Воинами Джунглей, и, когда настала его очередь, он постарался копировать их движения. Одолев всего лишь треть веревки, он сорвался — рука соскользнула. Страховка не дала ему упасть в реку, но на мгновение гвардеец очутился на волосок от смерти.

Тогда же и оборвалась первая веревка, — не выдержав нагрузки, она лопнула, и ее свободные концы полетели в воду, где их тут же поглотила кислота. Бракстон вцепился в уцелевшую веревку с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Лишь минуту спустя он нашел в себе силы двинуться дальше. Он сорвался снова, но страховочный ремень опять его спас, и в этот раз боец оправился уже быстрее. Когда Бракстон добрался до остальных, Лоренцо облегченно вздохнул и понял, что все это время он следил за гвардейцем, затаив дыхание. На лице Маккензи также читалась тревога. Неужто комиссара действительно волновала участь своего адъютанта и он считал его не просто живым щитом?

Грейс и Малдун о чем-то шептались между собой, совершенно не интересуясь происходящим над рекой. Когда Маккензи обратил на них внимание, те быстро отодвинулись друг от друга, но на секунду их взгляды пересеклись, и Лоренцо показалось, будто он заметил в них что-то зловещее. Отблеск принятого решения.

Маккензи приказал трем оставшимся гвардейцам свить новую веревку.

— Пустая трата времени, — высказался Грейс. — Вторая веревка была всего лишь запасной.

— Мера предосторожности, которая полностью себя оправдала, — холодно заметил Маккензи.

— Ваш гвардеец едва ли понимал, что делает, — возразил Грейс. — Если бы он послушал совета Башки…

— Я не доверю свою жизнь… — начал Маккензи.

— Нас осталось четверо, и Малдун с Лоренцо почему-то не ноют, — оборвал его сержант. — Веревка прекрасно держала нас раньше, удержит и сейчас. Лучше рискнуть, чем сидеть на этом берегу еще час. Мы уже и так отстаем от графика.

С этими словами он забросил рюкзак Ландона себе на правую руку, а свой повесил на левую, для равновесия. Затем схватился за веревку и, подражая Вудсу, принялся перебираться без страховки.

— Вернись, Грейс! — взревел Маккензи. — Предупреждаю, если ты немедленно не вернешься, я… я…

— На мой взгляд, сэр, — бесцеремонно сказал Малдун, — вы едва ли можете чем-то грозить ему.

— Это также войдет в список твоих проступков, рядовой! — проорал комиссар вслед сержанту. — Малдун, ты что себе позволяешь?

Малдун сказал, чтобы Лоренцо шел следующим, и принялся обматывать веревку ему вокруг пояса, но Маккензи быстро отпихнул его в сторону.

— Следующим переправлюсь я, — заявил он. — За Грейсом и Вудсом нужно все время присматривать.

— Уверен, Бракстон об этом позаботится, сэр, — с неприкрытой издевкой бросил Акулий Корм.

Маккензи лишь зыркнул на него, но ничего не сказал.

Малдун обвязал комиссара страховочным ремнем и кивнул. Он не подсадил его, как всех бойцов, и безучастно смотрел, как Маккензи самостоятельно пытается дотянуться до нее. Наконец его старания увенчались успехом, и, с грехом пополам ухватившись за веревку, он бросил опасливый взгляд на кислотную реку.

Комиссар начал переправляться, уверенно и неторопливо перебирая руками и ногами. Тогда-то Лоренцо вновь заметил тот блеск в глазах Малдуна, и его сердце ёкнуло.

Ему доводилось слышать, что уровень смертности комиссаров, приписанных к катачанским подразделениям, был во много раз выше среднестатистического по Империуму. Потери обычно списывали на несчастные случаи — естественные последствия того, что людей, пусть даже высокопоставленных или обученных, которые отродясь не бывали на мирах смерти, отсылали в незнакомую им среду обитания. Мало кто задумывался, что дела могли обстоять несколько иначе, — по крайней мере, ни о чем подобном Лоренцо не слышал. Но все знали (или, во всяком случае, подозревали) истину.

Миры смерти Империума порождали независимых и гордых людей, которые хранили верность лишь тем, кто заработал их уважение. Но катачанцы выделялись даже на их фоне.

— У него хорошо получается, — пробормотал Малдун, наблюдая за Маккензи с неприкрытым презрением. — Слишком хорошо.

С этими словами он потянулся к веревке и предупреждающе взглянул на Лоренцо, чтобы тот не вздумал помешать ему. В этот момент Лоренцо подумал, что, возможно, ему стоило бы именно так и поступить, сделать что-либо. Наверное, такой поступок был бы правильным, но в горле у него так пересохло, что он не мог выдавить из себя ни слова. В любом случае это его не касалось, а если даже и касалось, он должен оставаться верным своим товарищам, не так ли?

Не так ли?

Но слишком поздно. Он всегда опаздывал.

Пальцы Малдуна сомкнулись на веревке, и с мрачной довольной улыбкой Акулий Корм дернул ее.

Лоренцо в ужасе увидел, как комиссара мотнуло на полдороге. Лоренцо все равно не успел бы предупредить его, даже если бы хотел. Маккензи выпустил веревку, и его подбросило вверх. Комиссар судорожно попытался вновь схватить ее, и тут страховочный ремень лопнул, как и ожидал Лоренцо. Простой затяжной узел.

Теперь комиссара Маккензи ничего не удерживало.

Он полетел в реку.

Глава девятая

Лоренцо не хотелось на это смотреть, но отвернуться он также не мог.

Уже ничего нельзя сделать. Он и глазом не успеет моргнуть, как Маккензи плюхнется в кислоту. Но каким-то непостижимым образом тот прекратил падение.

Он вытянул руку и отчаянно вцепился в веревку у себя над головой.

Лоренцо даже сквозь шум реки услышал болезненный стон комиссара. Он держался одной рукой за веревку, которая все еще продолжала пружинить, грозя сбросить его вниз. Судя по тому, как он ухватился за веревку и как теперь висел, молотя ногами в воздухе, Лоренцо был уверен, что Маккензи вывихнул себе плечо. Требовалось огромное усилие воли, чтобы продолжать держаться, даже когда его пальцы онемели от боли. Но он висел и, более того, сумел подтянуться, ухватиться за веревку другой рукой и наконец обхватить ее ногами.

Не желая того признавать, Лоренцо был поражен. Малдун смотрел на комиссара так, будто не верил собственным глазам. Он помрачнел и вновь потянулся к веревке.

Лоренцо схватил товарища за руку. Малдун рассердился, но как Лоренцо мог винить его за это, если он и сам не до конца понимал мотив своего поступка? Он взглянул товарищу прямо в глаза и покачал головой: «Не надо!» Лоренцо знал, что тот не выдержит его взгляд и отведет глаза первым.