Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика - Варвара Корсарова Страница 23

Помещение убрано богато, со стен свисали драпировки, обеденный стол окружали стулья с изогнутыми спинками.

Обстановку в дальней части зала скрывали тени. Почти непроницаемые, однако мои глаза сразу устремились в эту темноту. Мне показалось, что там притаилось гигантское живое существо. Оттуда доносился размеренный стук и поскрипывание. Из полумрака выступали неясные очертания — прямоугольный предмет, высокий, от пола до потолка. У его вершины тускло, как луна, белел циферблат. Ниже, в длинном черном окошке, похожем на вход в пещеру, вспыхивала полированная бронза маятника, когда он, совершая свой ход, ловил отблеск огня.

Часы были огромными, почти до самого потолка. Любопытно послушать, какую мелодию они вызванивают. Судя по размеру механизма, его бой будет слышен в каждом уголке замка.

И тут макушку защекотало неприятное ощущение. Показалось, что кто-то смотрит на меня сверху. Я задрала голову: под потолком тянулась удивительная лепнина — ряд масок с печальными или смеющимися ртами, лукавыми или лениво прикрытыми глазами.

Когда тянул сквозняк, пламя свечей трепетало, и маски словно корчили рожи. У замка Морунген тысяча глаз! Неживых обитателей в нем больше, чем живых — все эти изваяния, каменные лики немало меня тревожили.

Мои созерцания и раздумья прервал Курт. Неизменно любезный, он подошел с поклоном, чтобы проводить к столу. Во главе сидела госпожа Шварц, нахохлившаяся, закутанная в черную шаль.

Вспомнив наставления столичной тетки, я сделала легкий реверанс хозяину. Тот поднялся, кивнул, обошел стол и любезно отодвинул стул, а когда я села, занял место напротив. За опоздание он не упрекнул — вообще не сказал ни слова. Лицо у него было угрюмое, уголки рта опущены. Время от времени он поглядывал в угол зала и едва заметно морщился, как будто стук гигантских часов действовал ему на нервы.

За столом прислуживал Курт, наслаждаясь своей ролью. Он с важным видом принес дымящуюся супницу, оттопыривая мизинцы в белых перчатках — надо думать, подглядел такую манеру у столичных половых или генеральских адъютантов.

Камердинер приготовился разливать содержимое по тарелкам. Госпожа Шварц встрепенулась, демонстративно сложила перед собой ладони и начала бормотать молитву. Курт страдальчески свел брови и застыл с поварешкой наперевес.

Такого обычая — возносить Создателю благодарность перед трапезой — в моем доме не водилось, отец был не религиозен, но я решила, что будет правильным последовать примеру хозяйки дома. Я положила руки на колени и опустила глаза, делая вид, что молюсь про себя.

Полковник себя притворством не утруждал: он со скучающим видом катал в пальцах хлебный шарик и искоса посматривал на меня.

И как же угнетало такое внимание! Хозяин дома словно беспрестанно меня оценивал или подозревал в нехорошем.

Наконец, госпожа Шварц величавым жестом разрешила Курту подавать. Все молча взялись за приборы.

Я была голодна, но после первой ложки супа захотелось отодвинуть тарелку подальше. Повар не приложил ни малейшего усилия, чтобы сделать блюдо вкусным. Съедобно — но не более того. Мясо не доварено, коренья переварены, соли и пряностей нет и в помине. Вот тебе и изысканная баронская кухня.

Солонка нашлась подле локтя хозяина дома, но попросить передать ее я не решилась.

Под перекрестьем взглядов было неуютно. За мной наблюдали все: полковник угрюмо, Ворона — с непонятной враждебностью, Курт — весело. Да еще и подпотолочные маски таращили пустые глаза.

За столом царила такая неловкая и напряженная атмосфера, что я не могла дождаться, когда закончится ужин.

«Год, надо продержаться всего год, — твердила я себе, механически поднося ложку ко рту. — Ничего, привыкну и к этому замку, и к Железному Полковнику, и к его мамаше. Мы найдем общий язык. Вот, хозяин пригласил к столу — считай, допустил в круг семьи. Я не какая-то рядовая служанка. Вот только хорошо это или плохо?»

— Это еще что такое? Откуда это здесь взялось? — нарушил тишину резкий голос. Я испуганно выпрямилась; госпожа Шварц смотрела на входную дверь с выражением глубокого негодования. Долго гадать, что вызвало ее гнев, не пришлось; я горестно охнула, когда увидела, как в приоткрытую дверь неспешно проник черный кот с горящими желтыми глазами, настороженно огляделся, и неторопливо зашагал по залу, как будто был подлинным хозяином замка. Неожиданное путешествие ничуть не изменило Фила. Он по-прежнему оставался бесцеремонным и ужасно любопытным животным.

Я приготовилась рассыпаться в извинениях, но фон Морунген заговорил первым:

— Это всего лишь кот, мама. Не стоит поднимать такую панику. Он приехал с госпожой Вайс.

— Простите, я не собиралась… — покаянно произнесла я.

— Простите, госпожа Вайс, но вашему животному не место в доме. Его нужно немедленно отправить на конюшню, — прервала меня хозяйка дома.

— На конюшне ему тем более не место. Он же не конь, — парировал фон Морунген.

— Но ты не позволяешь Керберу бывать в доме!

— Кербер — другое дело. Он не привык жить под крышей. Вашему коту понравится жить на конюшне, госпожа Вайс?

— Боюсь, ему там будет плохо, и я буду беспокоиться, как бы на него случайно не наступила лошадь или он не повздорил с вашим псом, — призналась я. — Завтра утром его можно отправить домой. Если кто-нибудь из ваших слуг согласится его отвезти, или я сама… чтобы не доставлять вам хлопот. Мне жаль, что так получилось.

— Если хотите, пусть остается здесь.

— Но Август… — недовольно воскликнула госпожа Шварц.

— Кот останется здесь, — с нажимом сказал фон Морунген. — В таком большом доме его присутствие будет незаметно. Кроме того, я недавно видел мышь у подвальной двери. Ваше животное, госпожа Вайс, будет отрабатывать свой хлеб. Точнее, сосиски и молоко.

— Спасибо, ваша милость, — я виновато покосилась на госпожу Шварц. К моему изумлению, она не гневалась — по крайней мере в открытую. Она вздохнула, пожала плечами и кисло улыбнулась.

— Хорошо! — сказала она с фальшивой радостью. — Вам, наверное, будет тут одиноко без друзей и родни. А котик… как часть родного дома.

«Часть родного дома» ушел в дальний угол зала, пошуршал чем-то и затих. На какое-то время воцарилось молчание. Перепалка лишила меня остатков мужества и хорошего настроения. Неловко было оказаться предметом раздора между матерью и сыном.

— Обычно я обедаю у себя в комнате, в одиночестве, — минут пять спустя ни с того ни с сего сообщила госпожа Шварц, решив, по всей вероятности, завести непринужденный разговор, как того требовал этикет. — Но сегодня решила разделить трапезу с сыном и вами. Вам понравился замок Морунген, госпожа Вайс?

Ответить сразу не получилось, потому что за секунду до вопроса я откусила от плохо пропеченного пирога с дичью. Госпожа Шварц с удовольствием наблюдала, как я краснею и быстро двигаю челюстями, а потом, давясь, глотаю вязкое тесто.