Яддушка Для Злодея, Или Нельзя (Влю)Убить Кощея - Витамина Мятная Страница 23

Я была в шоке не от того, что когда-то здесь бродили гигантские трехголовые огнедышащие динозавры, а по той причине, что кикимора знала такие слова как «метан» и «экологическая катастрофа»!

– Мне так жаль, – пробормотала я. – Огнедышащие трехголовые динозавры и вправду интересны.

– В конечном итоге все пришло из реальности.

– Что все? – Встрепенулась я.

– Все это! Машины, загрязняющие природу, радиоактивные выбросы.

Я была в шоке от таких откровений. Неужели наши из реальности и сюда добрались? Тогда где они? Я должна найти их и спросить, как они попадают назад.

– И кто же виноват во все этом? – задала я вопрос, чтобы получить зацепку.

– Кто, кто? – удивилась болотница моему незнанию. – Кощей!

Я была не удивлена, кому же, как не первому злодею, гадить на природе.

Кстати, вспомнишь про гумно, вот и где оно? Где вообще Кощей шляется?

Вокруг послышался приглушенный гусиный гогот. Рядом стояла еще одна кикимора, стыдливо переминаясь с лапки на лапку, а поодаль еще одна, а дальше еще, и еще, и все из этих всех внимательно слушали рассказ про былые времена.

И как-то внезапно их особенно много оказалось, и все рядом.

Я резко ощутила, что мне срочно нужен первый злодей изнанки. Ну, вот прям вынь и положь мне его сюда. Пока его будут бить кикиморы за экологический бандитизм, я успею убежать.

– Извините? А вы моего спутника не видели? – отважилась я на вопрос.

– Какого спутника? Ты здесь одна была.

Она издевается, что ли?! Не врубилась с первого раза я. Но стоило посмотреть кикиморе в прищуренные смеющиеся глаза, до меня дошло: не просто издевается – троллит, пиявка болотная, и про трёхголовых горынычей и про экологическую катастрофу зубы заговаривает.

Возбужденный гогот и шипение раздались уже совсем близко.

Кикиморы окружали. Не все из них были одеты в сарафаны, некоторые щеголяли расписными китайскими халатиками, теми самыми неопределённого размера с молнией впереди, в крупный аляповатый цветок.

«Так, значит, выход в реальность здесь имеется». – Быстренько сообразила я.

Ладно, моя задача вывести эту зеленую заразу на чистую воду. Я еще окончательно не сошла с ума, чтобы не помнить, с кем пришла на болота. Такого наглеца, как Кощей, раз увидишь – не скоро забудешь. С другой стороны, я мечтала уже забыть и развидеть этого не в меру ретивого мимокрокодила, черт с ним, пусть где-нибудь здесь в этих топях сгинет. И все бы было ничего и все бы было ладненько, только вот я начинала всерьез беспокоиться: куда же он запропастился?

– Так кто, вы говорите, здесь устроил экологическую катастрофу? – Переспросила я у ждущей вопроса кикиморы.

– Он! – Обвиняюще гаркнула нечисть. – Кощей!

– Э-э-э? – у меня случился разрыв шаблона. Я вопросительно ткнула большим пальцем за спину в сторону землянки и уточнила. – Тот самый Кощей, с которым я пришла?

– Та, не-а! Тот, с кем ты не приходила сюда, тот так, сыночек его, а я имела ввиду Кощея-старшего бессмертного. – Нагло усмехаясь, разъяснила кикимора и платочек так кокетливо под подбородком перевязала. – Понаехал тут со своими подручными, понастроил заводов и прочего, житья не стало. Реки запрудил, луга залил, болота осушил, все с ног на голову поставил. Засел в костяных чертогах, в железных горах и не выходит. А нам здесь житья нет. Ты пей-пей чай, – и улыбается так хитро, двуличная гадина. – Нам бы, конечно, до самого старшого злыдня добраться, ну ничего, нам и младшенький злодей сгодится. Мы через него все исправим. Ну как, вкусный чаек? – интересуется болотница, а я уже злиться начинаю и понимаю, что от столь вопиющей наглости меня начинает нести. Защитная реакция такая на грандиозное неуважение к Бабам Ягам.

Вот нет у меня чувства собственного сохранения, да и других я не жалею. И ничто меня уму-разуму не учит, потому я вновь, не думая, открыла рот, отхлебнула глоток чайку и полезла давать непрошенные советы.

– А вы здесь филиал движения Гринпис откройте! – зло предложила я.

– Нет, дорогуша, Гринпис – это все цветочки! Привязывая себя к деревьям, устраивая марш-протесты и размахивая плакатами, ничего не добьешься, у нас другой план есть, – и кикимора загоготала, как заправский злодей. Того и гляди, Кощею-младшему фору даст в сто очков.

– Ну, дело ваше, мое – предложить. У меня встречный вопрос: а тот, с кем я сюда не приходила, он где сейчас? – спросила и осознала, что почему-то не могу вспомнить имя того, с кем на болота пришла. Размытый образ помню, чувствую, что бесит он меня несказанно, а вот имя из головы внезапно вылетело.

– Занят, милая моя, очень сильно занят и еще долго будет. Он у нас тут каждый пенек, каждую кочку после своего бати исправит, даже если у него это займет сотни лет. Ты пей чаек, пей.

Я резко выплеснула пойло на землю, понимая: еще глоток – и собственное имя забуду. Домик, который в это время разглядывал гусиные лапки у одной из кикимор, шарахнулся в сторону.

– Жаль, что ты такая несговорчивая, – пригорюнившись, сообщила мне кикимора. – Хотела с тобой по-хорошему, да не вышло.

– Это дрянью поить по-хорошему? – взвилась я. На земле была расплёскана зеленоватая болотная водица с вкраплениями ряски. От одного вида того, что я пила, меня чуть было не стошнило. Зато от острого чувства отвращения с меня разом слетел весь морок и чары, которыми меня опутывала эта толстозадая… жаба. Натуральная жаба, зеленая, пупырчатая и с клювом вместо носа.

– Теперь тебе не уйти отсюда. Если бы поумней была, приятеля своего нам оставила, мы бы тебя склероз-травой напоили и за пределы болот вывели. Ты бы и пошла дальше, ничего не помня, зато жива-здоровехонька. Нам с конклавом Ягг ссориться нечего. А теперь не уйдешь, здесь останешься, навсегда. Спрячет твои косточки топь-матушка, небось, свои не найдут. – Произнося все, словно приговор, кикимора медленно вставала из-за трухлявого пня, спустя неполную минуту ее фигура уже возвышалась надо мной. Лицо болотницы стремительно теряло свою привлекательность, а вместе с ней в трясине растворялись и нехитрые чары, с помощью которых меня так ловко оболванили. Теперь я видела, как все обстояло на самом деле. Самопальный стол был покрыт гнилой тряпкой, поеденной червями, а самовар, стоящий на пеньке, весь дырявый от ржавчины, был пуст и холоден.

Вокруг простиралась трясина, горели призрачные огни, и рой голодной нечисти ожидал команды, переминаясь с лапы на лапу, голодно сглатывал слюну.

– А ну-ка, девочки, взять Бабу Ягу!

Орава плоскостопых кикимор вразвалку двинулась на меня.

А бежать на болоте, как известно, некуда. Нет, простора здесь, конечно, вдоволь, можно сказать, полная чаша до горизонта, только вот почва из-под ног так и норовит убежать с чавканьем.

Я шарахнулась в одну сторону – угодила в полынью. Кинулась в другую – провалилась в жижу по пояс, развернувшись, я ринулась к покосившейся землянке. Рванула на себя дверь и, скомандовав домику с торчащим из окошка ежиком: «За мной!», нырнула внутрь.