Яддушка Для Злодея, Или Нельзя (Влю)Убить Кощея - Витамина Мятная Страница 22

Я и сама понимала, что надо валить: не ровен час, до водяного в полной мере дойдет, какую феминистическо-матриархальную революцию я устроила в его территориальных водах, и приплывет мстить. А вместе с ним могут нагрянуть чудища пострашнее зубастых рыбок. Я вспомнила Кракена из пиратов Карибского моря, сбледнула с лица и резко вскочила.

Сам водяной оказался не промах. Он хоть с виду и валенок валенком, но, пожалуй, сможет и на суше догнать, да наподдать лещей. Так что необходимость смываться я прекрасно осознавала. Только вот чего я не могла понять, так это то, с какого перепугу Кощей здесь раскомандовался? Кто его главным назначил? Правильно, никто! Поэтому я с легкой душой и чистой совестью послала почти бессмертного куда подальше.

– А не пойти ли тебе лесом, господин бессмертный?

– Нет, мы пойдем через болота, – абсолютно серьёзно с лицом покорителя морей ответил Кощей. – В лесу леший, и он не в ладах почти со всеми, вздорный старик. С кикиморами раз в десять легче договориться, я знаю, как.

Нехотя я признала его правоту, особенно после того, как вспомнила, сколько мы со сказочными зверями блуждали по лесу. Что ж, Кощей почти местный, несмотря на то, что говорил водяной, по крайней мере, долго здесь живет, значит, должен разбираться лучше меня.

Вымокшие, воняющие тиной и водорослями, мы поплелись вдоль берега, чтобы впоследствии углубиться в просторы заливных лугов.

В конечном итоге я всегда смогу бросить Кощея посреди топи и незаметно скрыться.

* * *

Луга были не просто заливные, они сочились и чавкали влагой под ногами. Водяной старался изо всех сил, только вот здесь были свои законы, и с водой делали что хотели. А именно квасили, гноили и сбраживали.

Со мной на этой стороне реки оказался только кучерявый ежик, который теперь превратился в лысого – стесняясь своей кучерявости, он стыдливо прятал свои колючки, каким-то образом втягивая их в тело. И верный домик – вся моя конница, вся моя рать.

Мы долго чавкали по зеленым от ряски лужам, пока не уткнулись в землянку.

– Тек-с, – обрадовался Кощей. – А вот и первые аборигены, – и недолго думая схватился за дверную ручку и дернул на себя.

– Хоть бы постучался, пень неучтивый! – послышалось рядом. Но первый злодей изнанки уже скрылся в черном дверном проеме.

Я обернулась и столкнулась нос к носу с гусиным носом. Натурально птичий клюв, торчащий посреди обычного человечьего лица, а из-под сарафана выглядывали смущенно переминающиеся гусиные лапки.

Впрочем, если припомнить лисичкины уши поверх головы и хвост, нахально торчавший из сарафана, да плюс мента Серегу, стыдливо прячущего волчий хвост в брючину, то клюв уже не кажется чем-то особенно страшным. Ну, нос и нос, гусиный.

– Здоровеньки вам, и откель вы таки взялись, чумазые и мокрые? – первой очнулась кикимора.

– Э-э… – затруднилась я с ответом. И сразу как-то само собой пришло на ум: – Сами мы не местные, проездом у вас из реальности. Нет ли чего-нибудь попить, а то так есть хочется, что переночевать негде?

– Поищем. – Сухо ответила кикимора, ни на грош мне не поверив. Я бы себе тоже не доверяла: мокрая оборванка в сопровождении наглого мимокрокодила. Та еще компашка. Тем не менее кикимора хлопнула в когтясто-перепончатые ладони, и из-под трясины тут же с чавканьем вырос пенек, надо сказать, трухлявый и червивый местами. А рядом материализовались ещё два пенечка поменьше. Сверху скатерть, на которую я так недобро покосилась. После знакомства с саможранкой я еще долго буду бояться любого накрытого стола.

Поверх всего кикимора водрузила огромный, покрытый патиной самовар. А ее товарки, появившиеся из ниоткуда, притащили колотый сахар, чашки, блюдца, и, отойдя в сторонку, замерли.

Очнулась я уже сидя на пенечке. Морок какой-то просто!

– И долго ли вы странствуете? – разливая чай, вежливо поддерживала беседу, видно, главная среди всех болотница.

– Да вот как начали, так вернуться не можем, все в пути, как цыгане. Вы, кстати, их здесь где-нибудь поблизости не видели?

– Не видать.

– Жа-а-аль. Это решило бы все. Мы у вас в изнанке многое уже успели повидать. – Продолжала я светский разговор, прихлебывая из блюдечка и аристократически оттопыривая мизинец. И все бы ничего, очень даже мило, только остальные кикиморы медленно подбирались поближе, и это немного напрягало. То ли тоже послушать хотели, то ли нечто гадкое задумали. Куда вообще он подевался? Как мог бросить меня одну в подобном окружении? Впрочем, это в духе злодеев.

– Как вообще пройти на ту сторону? А то мы и в реальности гастролировать хотим… – как бы невзначай спросила я, откусывая кусочек сахара и запивая чаем. Странный, между прочим, чай, пьешь-пьешь, а вкуса не чувствуешь.

– Слышали-слышали про ваши гастроли, – закивала головой кикимора. А я скисла. Неужели уже знает про наш поход на речное дно?

– Водяной валерьянова корня объелся после ваших гастролей, – прокомментировала болотница наше выступление. – И утопиться решил с тоски, ну и всех остальных заодно на дно пустить.

– Так вы знаете… – кисло уточнила я. Была еще одна призрачная надежда, что не все известно кикиморе, и та не лопнет от смеха, а все-таки покажет нам, как на ту сторону перебраться.

– По воде слухи бы-ы-ыстро расходятся, – подтвердила мои догадки кикимора, прихлебывая из блюдечка. Я окончательно сникла. Как бы эта мокрень утконосая не подумала, что мы у них здесь гастролировать вздумали, и не послала нас куда подальше в пешее болотное путешествие.

– Мы тут у вас так, проездом, – поспешила я разуверить нечисть в ее подозрениях, – выступать не будем. Вы нам расскажите, как на ту сторону перебраться, мы с Кощеем и уйдем, подобру-поздорову. А то ежели мы останемся… – решила я припугнуть болотницу. – Я за себя и первого злодея изнанки не отвечаю, как начнем гастролировать, как начнем…

– На другую сторону можно перебраться через землю, воду, огонь и медные трубы.

Вода! В тот день, когда убежал бабушкин домик, в пристанище прежней Бабы Яги шел сильный дождик. Водяной делал портал из речной воды, тины и песка.

– А земля? – переспросила я.

– Говорят, – начала рассказ кикимора, подперев щеку кулаком, – в горах, где обосновались самые лютые злодеи, изгнанные Бабами Ягами, есть черная-пречерная пещера, а в ней бездонный-бездонный колодец, и тот колодец на ту сторону и ведет. Только вот никто оттуда доселе не вернулся.

– Ну, правильно, что не вернулись, у нас в реальности лучше, нафиг возвращаться, когда здесь такое… – и я обвела руками разорение, творившееся вокруг. Трухлявые коряги, трясину и прочий пахуче-гниющий пейзаж.

– Сомневаюсь, что у вас там лучше было, – мурлыкнула кикимора себе под нос, на мгновение в клюве мелькнули мелкие острые зубки, и нетерпеливо переступила гусиными лапками под столом. – Раньше здесь все было иначе. Трехголовые змеи-горынычи стадами бродили, травку щипали, переваривали ее и выдыхали горючий метан через специальные железы в пасти. Красиво это было, я вам скажу, когда в ночи огонь вспыхивает. А теперь здесь просто экологическая катастрофа, все залито водой, деревья гниют, трава давно превратилась в ил, и растет здесь только тина да ряска. Огни сверкают исключительно призрачные, потусторонние – то болотные газы на поверхность выходят в том месте, где кто-то сгинул в трясине.