Уакерос - Андрей Чернецов Страница 21

Ученик и сам удивлялся, почему раньше его пониманию не были доступны такие простые вещи, как деяния Творца. Смысл и надежды, которые тот вкладывал в заведомо созданного примитивным из жёлтой глины и побегов высокой травы, человека.

– Лучшие из людей давно ушли, – продолжал свою бесконечную «беседу» Сина, – именно из них Создатель сотворил Луну и Солнце. Самые прекрасные мужчины и женщины пожертвовали собой, и из их живой плоти появился бог Суа и богиня Чиа. Однако не думай, что они живут на небе. Небо необитаемо. То, что мы видим, это обман, злая шутка нашего зрения, неспособного увидеть суровые лики этих двух божеств. Запомни, земля, как и человеческая жизнь, не бесконечна, глупо полагать, что наш мир будет вечно оставаться нерушимым.

– Но что там под нами? – не удержался от рвавшегося наружу вопроса Тикисоке, указывая на землю. – На чём держится всё это?

Наставник тихо рассмеялся, и если бы суровый бог Суа мог смеяться, то, скорее всего, его смех напоминал бы смех учителя Сина.

– Я отвечу тебе, но помни, образы ничего в материальном мире не значат. Чтобы увидеть камень, нужно срубить кустарник. Чтобы увидеть кустарник нужно сдвинуть камень. Ведь не случайно земля держится на очень больших гуайяка – кустах с невероятно твёрдой древесиной. Их покой незыблем, но лишь на первый взгляд. Кто может поручиться, что однажды кому-нибудь не придет в голову срубить их, дабы поискать за ними камень. Всё-таки я очень надеюсь, что это будет не Чиминигагуа, хотя смысл его деяний всегда был недоступен смертным…

Тикисоке понимал, что наставник имеет в виду не самого всемогущего Творца, а лишь одну из его многочисленных сущностей, но всё равно ученика каждый раз пробирала дрожь, когда он представлял, как могучая чудовищная рука срезает гигантским ножом кусты гуайяка…

Так проходили дни, недели, месяцы, годы и, казалось, нет им числа.

На третий год обучения Сина стал показывать Тикисоке странную медитативную гимнастику, что оказалось неотъемлемой частью учебы будущего правителя.

– Ты должен уметь защитить себя, – говорил наставник, неподвижно сидя на зелёном склоне живописной горы. – Неизвестно, как ещё сложится твоя жизнь. Неизвестно, что ждёт тебя в дальнейшем: слава или забвение, вечность или смерть. Мои братья отговаривали меня. Они говорили, что тебе ни к чему эти умения, но я рассудил по-своему. Старые традиции пренебрегаются. Твои предшественники не желали познавать сущность Великого Слияния. Хочешь ли ты знать, что это такое?

– Да хочу, – ответил Тикисоке, и с того дня стал заучивать странные телодвижения, то плавные, то стремительные, то бессмысленные…

Как оказалось, пластика и натренированность тела были не самым главным. Самым главным и самым сложным была тренировка духа. То, что, как сказал наставник, доступно не каждому, доступно лишь самым одарённым ученикам.

Однажды Сина продемонстрировал Тикисоке своё умение Великого Слияния. Наставник невозмутимо сидел на траве, мгновение… и он исчез. Это настолько поразило ученика, что тот утратил на время дар речи.

– На самом деле я никуда не пропадал, – усмехаясь, стал пояснять юноше снова возникший на склоне горы Сина. – Я всего-навсего заставил тебя поверить в то, что меня нет.

– Но как?.. – только и сумел выдавить из себя поражённый Тикисоке.

– Да, можешь мне поверить, это не просто, – кивнул наставник, – но я научу тебя. Я вижу в тебе скрытые дремлющие способности. В твоём лице мне попался на удивление способный ученик…

И Тикисоке внимательно слушал. Истина доходила до него с трудом. Суть Великого Слияния постоянно ускользала, но кое-что ученик всё-таки понял. В удивительном исчезновении наставника срабатывал тот же принцип двусмысленной разномерности бытия, что и с камнем, сокрытым от глаз густым кустарником. Окружающий человека мир, окружающая его природа была тем мостиком, который соединял постижимое и удивительное. Смысл Великого Слияния лежал в пределах человеческих возможностей, он был чем-то сродни гипнозу. Ведь даже змеи при помощи одного лишь взгляда способны обездвижить свою беззащитную жертву.

Но для того, чтобы исчезнуть, оказалось мало внушить мысль, что тебя нет, другому человеку. В то, что ты невидим, нужно было поверить и самому. Это особое, непередаваемое словами чувство. Чувство полного слияния с природой, с окружающим тебя зыбким миром.

Тикисоке учился.

Учился становиться колышущейся на ветру травой, учился быть неподвижным тяжёлым камнем, лежащем на прохладном берегу глубокой реки, учился сливаться с деревьями, птицами, синим небом. Ведь всё ЭТО могло легко скрыть, желающего спрятаться человека. Просто не все могли ЭТИМ воспользоваться. Наставник Сина вот мог, а у Тикисоке пока ничего не получалось.

– Ты, главное, не отчаивайся, – успокаивал Сина своего молодого ученика, – нет ничего хуже незавершённости. Если ты взялся за какое-то угодное богам дело, то ни в коем случае не должен его бросать, останавливаться на полпути, сходить с почти пройденной до конца дороги. Тебе многое удаётся, но не всё. Даже я потратил около десяти лет на постоянные тренировки, прежде чем смог первый раз испытать Великое Слияние. Помни, это не только самозащита, неуязвимость, это и особое состояние духа, когда ты можешь с лёгкостью проникнуть в каждый кусочек окружающего тебя мира, понять его многообразность, сложность и жестокость по отношению к жизни…

И Тикисоке учился, усердно учился, боясь показаться в глазах учителя трусом, боясь сойти с той маленькой неуверенной дорожки, которую он неуклюже протоптал к пониманию Великой Истины…

Без сомнения, это было удивительное оружие, более полезное, чем умение убивать. Стать охотником может каждый, но научиться манипулировать сознанием и восприятием другого человека могли лишь единицы.

Пугающие способности просыпались в Тикисоке с каждым годом всё сильнее и сильнее. Будущий правитель чувствовал, как его переполняет странная чужеродная сила, готовая вырваться наружу. Эта сила яростно бушевала в нём оттого, что её заключили в таком неумелом и пока неспособном воспользоваться ею теле.

Со временем Тикисоке научился быть травой, и тогда небо опрокидывалось на него, а тело становилось плоским и невероятно широким, состоящим из маленьких, трепещущих на ветру частичек. Он научился быть неподвижным камнем, мрачным препятствием на берегу холодной речки. Будущий правитель был деревом, птицей; крадущейся по ночному лесу пумой, но ни разу ему не удавалось стать небом. Синяя бесконечность пугала Тикисоке. Лишь только он представлял себя там над облаками, растворённым в синеве, как у него сразу же начинала кружиться голова.

Ученик говорил об этом с наставником, но Сина в ответ лишь многозначительно улыбался.

– Через несколько лет ты покинешь Горные Пещеры, – вкрадчиво отвечал учитель, – но твоё обучение не прекратится и после этого. Ты будешь учиться всю свою жизнь. Однако способностью Великого Слияния ты овладеешь очень скоро, даже скорее, чем вообще можешь себе это представить…