Ткач иллюзий - Эва Бялоленьская Страница 21

У молоденькой кухарки тоже не было ладони. Из широкого металлического браслета, охватывавшего предплечье, высовывался острый крюк. Глаза мальчика невольно обратились к другой руке девушки. Такой же браслет заканчивался лезвием ножа. Наверное, ему дали какую-то еду. Наверное, он ее съел. Потом он не помнил ничего про это посещение, кроме девичьей фигурки, крутившейся среди кухонной утвари и ловко орудовавшей своими невероятными приспособлениями. Крючком она вылавливала из корзины овощи. Ножом чистила их и нарезала. На столе в одном месте были сложены различные столовые принадлежности, а девушка совершенно свободно меняла их, ловко просовывая между браслетами и телом. То мешала ложкой в горшке, то вынимала лопаткой булки из печи. И все это так проворно и справно, что кое-кто и с парой здоровых рук не сумел бы управиться лучше. Камушек просто места себе не находил, все думал, не встретил ли он каким-то дивным случаем ту самую увечную девочку, которую видел когда-то со слепым нищим.

Только через некоторое время он осмелился спросить об этом Монету. Девочку звали Ночной Мотылек, и она была дочкой лавочника, в детстве повозка размозжила ей руки. У нее не было надежды выйти замуж, а быть обузой для семьи она не хотела. Кто-то посоветовал ей поискать работу именно здесь, и правда, оказалось, что ей не только удалось тут найти свое дело, но и нигде она не чувствовала себя так хорошо, как в этом поселке.

Что могло произойти с тем ребенком? Может, девочки уже не было в живых, а может, она все еще бродила от деревни к деревне, прося милостыню. Многие дети теряют конечности в результате различных несчастных случаев, но очень немногие получают такую возможность, которую судьба подарила Ночному Мотыльку.

* * *

Очень быстро Камушек убедился, что попал в единственное в своем роде место. На стенах домов примерно на высоте локтя идущего человека тянулись полосы выпуклых узоров, разнящихся друг с другом — на каждом доме свой, они легко различались на ощупь. Во всем поселке не было ни единой ямки, торчащего кустика травы или разбросанных в беспорядке вещей. От дома к дому вели дорожки, выложенные из ровных плоских каменных плит. Все подчинялось одному правилу: безопасность и удобство для слепых. По этой же причине тут не было заборов — убирались все препятствия, на которые можно наткнуться. Но это удивительное поселение приютило не только слепых. Тут жило и несколько глухонемых разного возраста — от малышей до подростков. Самые молодые упорно учились языку жестов и основам письма, старшие овладевали ремеслами. Все они были сиротами или по разным причинам оказались брошены своими семьями. И наверняка их увечье чаще всего и определяло такую судьбу.

Только Камушку казалось странным, что управлял этим поселением не священнослужитель, а маг. Согласно обычаю, именно священнослужители из святилища Милосердия занимались благотворительностью. Но тут, похоже, именно Круг содержал за свой счет самых юных обитателей, давал им образование и работу. И только упорные расспросы позволили вытянуть из Монеты всю тайну до конца.

«Я не стал сразу это говорить. Многие люди плохо себя чувствуют в присутствии даже одного мага, а уж если их полпоселка — это полная катастрофа. А я хотел, чтоб вы тут остались».

Камушек кивал головой, хотя и не до конца понимал его.

«У многих тут есть магические таланты, хотя обычно они очень слабые. Как бы недоделанные. Почти маги», — пояснил Монета.

Почти маги. Камушек прекрасно знал, что слишком разросшийся талант может покалечить тело. Ведь такое произошло с ним самим. Но, видно, встречались и другие случаи, когда магический талант едва проклюнулся. Но даже столь малая его частичка могла изменить жизнь человека. Именно поэтому поселок у моря находился под опекой Круга. Тут нашли приют слепые дети, которые умели распознавать цвет на ощупь; Наблюдатели, чьи способности их подводили, капризно исчезая и появляясь; Искры, которые не могли управлять своими опасными способностями, или слепые Проводники снов, которые могли увидеть мир только в своих видениях.

«У тебя и твоего брата нет дара, вот я и подумал, что это может вас смущать или раздражать», — смущенно закончил Монета.

Камушек с трудом скрыл веселость. Бедный Монета! Если б он только знал, как именно одарены его гости!

* * *

Камушек оказался неожиданным даром богов для Медного. Стражник слов, который до сих пор вел хроники и счета, уехал, а на его место еще никого не прислали. Повелитель ветров еще как-то справлялся со счетами, но начертание сложных символов письменного языка ленгоре превышало его возможности. Паренек — наконец умытый и переодетый в чистую тунику Монеты — выглядел значительно более привлекательно, чем при первой встрече. Но он был слишком скрытный и не давал втянуть себя в разговоры, хотя Повелитель ветров старался изо всех сил и использовал все свое знание языка жестов. Парень приходил каждый день, чтобы переписывать с растрепанных клочков заметки Медного и приводить в порядок хозяйственные счета. Под сурдодиктовку Повелителя ветров он заполнял хроники аккуратными знаками. Только иногда, тоже жестами, задавал какой-то вопрос по работе, но никогда не касался отвлеченных тем и не обращал внимания на личные вопросы, которые маг хитро пытался ему между делом подсунуть.

А у Понурого зато был совсем другой характер. Он болтал и за себя и за брата, обычно расцвечивая чуть ли не каждую третью фразу беззаботным смехом и не всегда понятными шуточками. Но Медный очень быстро пришел к выводу, что вся эта болтовня — сплошная чушь, где правда мешается с враньем, точно мак с пеплом, и никому бы не удалось отделить одно от другого. Но не любить этого веселого шалопая было нельзя.

* * *

Мастерская Монеты очаровала и Камушка и Пожирателя Туч. Молодой художник в первый же день с определенной гордостью показал им свое обиталище. Внутри его хаты находилось одно большое помещение, загроможденное предметами, совершенно необходимыми молодому художнику для существования. Там стояли два больших стола, заваленных бумагой и инструментами, уставленных десятками глиняных посудин, мисочек и стеклянных банок с таинственным содержанием. Мольберты, слегка наклонный пюпитр с застежками, пресс и полки, прогибавшиеся под кучей разнообразных предметов, которые на первый взгляд казались обычным мусором. Камушку это очень напоминало захламленную мастерскую Творителя Пловца, хотя тут все-таки не видно было ни разбросанной одежды, ни заплесневевших хлебных корок. Оказалось, что емкости наполнены стертыми в порошок минералами, сушеными травами и очищенным маслом, из которых Монета сам создавал свои краски, а также делал кисти и чертилки. Он пробовал даже бумагу изготавливать сам, что вызвало немалое восхищение Камушка.

А стены снизу до самого верха покрывали пейзажи, написанные характерным для Монеты образом. Тут же находились и картины, выполненные вполне традиционно, но художник, видно, не слишком их ценил, поскольку распихал по углам. На них были изображены жанровые сценки, сладкие девчушки с голубками и прочими домашними животными, сцены из мифов и сама Богиня, представленная с точки зрения нескольких основных религиозных концепций. Явно, что это был просто товар, ожидающий покупателя.