Мето. Дом - Ив Греве Страница 21

— Ты удивлен?

— Да, но доволен. Почему ты не захотел выслушать меня после холодильника?

— Я ждал приказа.

— Павел с нами?

— Нет. Он — предатель.

Мы отправляемся на другие занятия.

— Твой друг — предатель?

— Он мне не друг. Я слежу за ним. Давай разделимся, а то мы уже слишком долго вместе.

Во время урока по сельскому хозяйству у меня плохо получается записывать. Если б я не взял себя в руки, все время сидел бы и разглядывал Клавдия. Это он… Я ни о чем не догадался. Как же так?

Нам надо как-то сорганизоваться, выбрать подходящее время для обмена информацией так, чтобы не вызывать подозрений у Цезарей и всех остальных. Помимо хора, где у каждого свое определенное место, ни на одном занятии я не нахожусь рядом с Клавдием. Как отнесутся мои верные Марк и Октавий к тому, что мне придется отдалиться от них? И как отделаться от Павла?

В конце занятия Марк спрашивает:

— Да что с тобой сегодня? Ты как будто не с нами. О чем задумался?

Поскольку я замешкался с ответом, он высказывает предположение:

— Все думаешь о Спурии?

Я машинально соглашаюсь, и образ молодого забойщика всплывает у меня перед глазами. Я чувствую, как мной овладевает болезненное чувство стыда.

— Надо бы о нем позаботиться.

— Но как, Мето? — спрашивает Октавий.

— Спросить у Цезаря, можно ли его навестить.

— Ты же знаешь, что мы должны ждать, пока Цезарь сам это предложит.

— Но если он забудет, мы ничего не узнаем сегодня.

Марк добавляет:

— Ты оставайся, а я пойду спрошу.

— Хорошо.

Я мог бы добавить «спасибо», поскольку должен был вести себя скромно и неприметно. Но с тех пор, как я узнал, что нас двое, я чувствую себя непобедимым.

На обеде Марк садится напротив меня. Он начинает рассказывать:

— Цезарь сказал, что Спурий очнулся, но он останется в санчасти еще неделю.

— А навестить его можно?

— Цезарь сказал, что это не очень хорошая идея, потому что Спурию нужен покой.

— Как тебе показалось: он врет?

— Да нет, почему? Подождем неделю, прежде чем делать выводы.

Я поражаюсь, почему после стольких лет мы все еще верим им.

В начале хорового занятия случается небольшой инцидент. Один малыш спотыкается, возможно, потому, что его толкнули, и, падая, цепляется за другого. Начинается потасовка. Еще один вмешивается, чтобы разнять их. В результате: три порванные ленты.

— Это несчастный случай, несчастный случай! — кричит Мамерк. — Цезарь, пожалуйста!

— Вот черт! — рычит Аппий, Темно-синий.

Малыш Целий повторяет в слезах:

— Я не виноват! Я не виноват!

Цезарь 5 вмешивается с широкой улыбкой на лице. Не говоря ни слова, он собирает ленты и рукой зовет за собой троих участников происшествия. Голубого, Фиолетового и Синего. Мамерк больше не причитает, он рассержен. Если бы не было свидетелей, он бы треснул виновного.

Подобные сцены разорванных лент я видел десятки раз, но сегодня посмотрел на все другими глазами. Раньше я всегда считал разрыв лент естественным этапом, необходимым переходом, обязательным в неизбежном развитии. Но сегодня это была явная постановка, спровоцированный акт для восстановления равновесия. Я все понял, и я в этом уверен: Спурий мертв. Поэтому и понадобились новый Красный, новый Фиолетовый и новый Синий. И еще нужно место для нового Голубого, который скоро появится. Самое главное — заткнуть «дыру», оставленную Спурием, которого они поспешат забыть.

Начиная с сегодняшнего дня никто больше не смеет справляться о нем. Марк знает, что я с ним об этом больше не заговорю. К чему рисковать холодильником?

По окончании хора Клавдий снова подходит ко мне:

— Поговорим перед инчем?

— Если хочешь. Что со Спурием?

— Забудь о нем. Его вывезли сегодня ночью.

— Откуда ты знаешь?

— Мне сказали.

— Ты знаешь, кто?

Он не отвечает. К нему подходит Павел. Я отправляюсь искать Октавия и Марка.

Среди малышей идет громкий разговор:

— Я расскажу об этом Цезарю. Я видел, как он его толкнул, — заявляет Кезон.

— Не говори ничего, — предупреждает его Децим, — в лучшем случае его отругают.

— Мне наплевать, мне надело его прикрывать.

— Забудь! Я тебе говорю. Я больше не пойду с тобой в холодильник.

— Не трусь. Я не собираюсь делать ничего плохого. Я только хочу поговорить с Цезарем.

Я подхожу, чтобы вмешаться:

— Не орите так! Что у вас случилось?

— Привет, Мето. Я все видел на хоре, — начинает Кезон.

— Что ты видел?

— Павел толкнул Целия на Мамерка.

— Кто еще, кроме тебя, это видел?

— Думаю, никто… Хотя, может, кто-то еще, но все боятся.

Он очень нервничает, поэтому никак не может понизить голос. Я пытаюсь со своей стороны быть как можно более спокойным:

— Стало быть, это будет твое слово против его. Ты младше. Значит, поверят ему, ты проиграешь.

— Ты предпочитаешь верить Павлу, потому что он — друг Клавдия? Не так ли?

— Можешь думать что хочешь. Но послушайся моего совета. Это для твоего же блага. Не ходи к Цезарю! Я знаю, что будет дальше.

Я ловлю Децима за руку и шепчу ему:

— Не спускай глаз со своего друга, он — упрямец.

— Знаю. Не беспокойся.

Я присоединяюсь к своим товарищам, которые стоят поодаль, чтобы наше сборище не привлекло внимание Цезаря.

— Все-таки тебе нравится возиться с малышней, — шутит Октавий.

Клавдий подходит ко мне в раздевалке перед инчем.

— Павел выполнил задание на хоровом занятии, — говорю я ему.

— Знаю. Уже не в первый раз. Когда мы не вместе, он пользуется этим. Ладно, есть другой разговор. Срочное задание: обнаружить других предателей.

— Мне кажется, я знаю еще одного: Красс.

— Доказательства есть?

— Нет.

— Ты должен быть уверен. Это важно.

— А твои ночные друзья не могут нам сообщить их имена?

— Они точно не знают, но нам помогут.

К нам подходят другие ученики. А мне столько надо спросить у Клавдия! Интересно, как давно он присоединился к «сопротивлению»? Мы общаемся с ним урывками, поэтому я так мало знаю.