Ради тебя - Катерина Снежинская Страница 21

Район, который чересчур сентиментальные жители столицы называли Местом несбывшихся надежд, а реалисты именовали Собачьей отрыжкой, за одиннадцать лет изменился мало, можно сказать, совсем не изменился. Дома из тех, что снимают люди не полностью ещё опустившиеся, но ко дну уже приговорённые, ветшали себе тихонько. Но эта тихость была не стремительной, сиюминутной, а растянутой на годы и даже десятилетия: тут новая трещина на фасаде, там ставни после зимы перекосило, и никто их не поправил — в целом к облику особнячков эти штрихи ничего не добавляли.

Тротуары, понятно, замостить жители так и не догадались, журчала себе под утлыми мостками по густому киселю жидкой глины талая вода, лениво играясь обрывками промасленной бумаги из-под жареной рыбы, которую только в местных забегаловках не стеснялись продавать. И ни души кругом, пусто, как на кладбище, даже вороны не каркают. И всё равно чувствовалось: наблюдают и не один человек, а много. Смотрят из-за вроде бы наглухо закрытых дверей, щелястых ставен, пыльных портьер. Смотрят и запоминают.

Тиль нервно передёрнула плечами, без надобности поправила шнурок, которым растрёпанные волосы перетянула — без зеркала, да щёток со шпильками привести причёску в порядок и думать нечего. Вздохнула горько, разглядывая подсохший, а оттого ещё более грязный подол, но третий выход находиться явно не собирался. Оставалось либо взбодрить тихо пофыркивающий экипаж и катить домой, либо выходить наружу.

Конечно, являться сюда в «самоходке» было не самой лучшей идеей, подобных машин во всей столице не так чтобы много, а сюда они вообще вряд ли заглядывали. Поэтому, собственно, вариант-то только один существовал: выходить. Всё равно визит Арьере незамеченным никак остаться не мог.

Тильда и сама не знала, почему постучала как Крайт когда-то: сначала три раза с паузами, а потом ещё три, но быстро. Наверное, где-то на самом дне мозга дремало знание: так надо. Но стук сработал, дверь открыли без вопросов и на пороге появилась служанка. Тоже, кажется, та самая.

— Передайте мистрис… — Тиль замялась, судорожно пытаясь сообразить, как поименовать хозяйку. Мильдой? Так это же имя, получится слишком фамильярно. Крайт? Вроде она по мужу эту фамилию носила. Или нет? — Передайте хозяйке, что её желает видеть госпожа Арьере.

Служанка глянула на протянутую карточку, потом снова на Тиль посмотрела. Во взгляде горничной без труда читался вопрос: «Чего надо?». Причём вопрос этот полагалось воспринимать в грубой, даже хамской интонации. Одними только глазами столь многое передать — это настоящий талант нужен.

Но Тильда, хоть и восхищённая чужими дарованиями, стояла насмерть: собственного взгляда не отвела, руку с карточкой не опустила.

— Спрошу, — с неподражаемым скепсисом пообещала, наконец, служанка.

И захлопнула дверь. Оставив госпожу Арьере на крыльце. Одну. Посередь района с дивным названием Собачья отрыжка. Оставалось надеяться только на то, что журналисты, паразитирующие на светских хрониках, в таких местах тоже не слишком часто прогуливаются.

Хорошо хоть, что ждать пришлось недолго, створка снова открылась и горничная молча посторонилась, предлагая войти.

Видимо, время здесь ленилось не только на улице, но и внутри домов, а на обитателей оно вообще наплевало. Гостиная осталась той же, с розоватым полумраком, с добротной, хоть уже и несколько старомодной мебелью. Да и хозяйка ничуть не изменилась, спровоцировав острое чувство дежавю.

— Рада вас видеть, госпожа Арьере, — Мильда легко поднялась с кресла, сделав шаг навстречу гостье — чистая вежливость, не более того. И улыбка у неё была такой же вежливой, ничего незначащей. — Хотя, право, даже не представляю, чем могу быть полезна. Впрочем, о чём я? Прошу прощения, присаживайтесь. Сейчас подадут чай.

— Вы меня не узнаёте?

Тильда так растерялась, что про все приличия мигом позабыла. Конечно, она не рассчитывала… Собственно, ни на что она не рассчитывала. Но вот такого светски-ледяного приёма никак не ожидала.

— Конечно, не узнаю, — мило согласилась хозяйка. — Да и с чего бы? Согласитесь, между девочкой и взрослой женщиной огромная разница. Знаете, вы приобрели лоск, хотя, насколько мне известно, светские рауты посещаете нечасто. Но всё равно одного взгляда достаточно, чтобы понять: вы принадлежите высшему обществу. Влияние супруга, надо полагать?

— Я Тильда, — пробормотала Арьере, никакой принадлежности к светскому обществу сейчас не чувствующая. — Тиль… Мы приходили…

— Я догадалась, — мягким, каким-то кошачьим движением остановила её Мильда, — газеты читаю. Но не представьтесь вы, не узнала бы. Так чем могу быть полезна?

— Пожалуй, ничем, — буркнула Арьере. — Прошу прощения, наверное, я выгляжу глупо…

— Растерянной — да, глупой — нет. — Мистрис взяла Тиль за руку, хотя та и сопротивлялась, даже попыталась вырвать ладонь, подволокла к креслу, усадила. И сама устроилась напротив, пальцев девушки так и не отпустив. — Рассказывайте, дорогая, — попросила хозяйка мягко, эдак доверительно.

Тильда открыла было рот, потому что буквально на ровном месте появилось нестерпимое, а, может, и дикое желание вывалить незнакомому, в сущности, человеку всё-всё. И сопротивляться Арьере не собиралась, за этим, собственно, и пришла. Только вот пришлось рот закрыть, потому что рассказывать оказалось нечего, не о чем.

— Ну, хорошо, — Мильда ласково похлопала Тиль по руке. — Давайте попытаюсь угадать самостоятельно. Вряд ли эффектное явление Карта из небытия вас так ошарашило, что до сих пор в себя прийти не можете. И не думаю, что у этого господина хватило фантазии на какое-нибудь по-настоящему впечатляющее предложение. Значит, дело не в нём. Любовник? Насколько я знаю, Весталкой[1] вас недаром прозвали.

— Как? — Тильда едва воздухом от удивления не подавилась.

— Люди, конечно, имеют в виду вашу девственность, прежде всего, а не независимость, — успокоила хозяйка.

— Я не… — пискнула Арьере.

— В общем, любовников у вас нет, — Мильда отмахнулась от возражения, как от надоедливой мухи. — Муж расстроил? Тоже вряд ли, красавчик Арьере неспособен на эпатажные поступки. Кажется, я поняла. Наверное, после смерти старого козла он решил натянуть вожжи, не так ли? И что, лишил вас содержания?