Наследие Дракона - Дебора А. Вольф Страница 20

Это было любопытно.

Курраан не спеша потянулся, а затем подошел к Хафсе и уперся своей огромной головой ей в шею, тонко демонстрируя тот факт, что она принадлежит только ему. Этот котенок заносчив, – подумал он. – Хороший сильный детеныш для своего прайда. Одобряю.

Глаза Левиатуса сделались широкими и круглыми, как плоды манго. Когда кот приблизился, парень застыл как вкопанный.

– Он великолепен, – выдохнул Левиатус. А затем продекламировал: – О золотой король Зееры, как трепещу я пред твоею силой…

Курраан замурлыкал: Он мне нравится.

Хафса Азейна покачала головой.

– Значит, ты еще и сыплешь цитатами стихов? Эта строчка мне незнакома. Чьи это слова… Кибрана?

Левиатус покраснел от шеи до корней волос.

– Неужели твои? На твоем месте я не стала бы сообщать местным девушкам о том, что ты – поэт, эхуани. А не то тебе не выдержать здесь и трех дней.

– Что значит «эхуани»?

– «Красота в истине». Зееранимы не жалуют ложь. И лжецов.

– Буду иметь это в виду. – Левиатус никак не мог оторвать взгляд от вашая, который начал обнюхивать деревья и тереться об их кору. – Где ты его достала?

При этих словах Курраан перестал тереться о дерево и бросил на юношу презрительный взгляд.

– Мы нашли друг друга. – Хафса улыбнулась оскорбленному коту. – Он спас меня однажды в темный кровавый день.

Мы спасли друг друга. – Кошачий тон смягчился от горестных воспоминаний.

– Но, полагаю, эту историю стоит отложить для другого раза.

Они дошли до края рощи и теперь шагали через миниатюрный лес низеньких молодых деревьев, которые теснились у большого материнского растения. Ханней с усталым видом стояла на страже у ворот. Хафса Азейна знала, что это выражение на лице девушки было хитро разыгранной уловкой.

– Джа’акари! – крикнула она. – Хет хет!

Ханней превратилась в слух.

– Ахо!

– Сулейма итехуна?

– Ахо! – подтвердила Ханней.

– Маасхукри, йа Ханней. – Хафса повернулась к Левиатусу. – Она здесь. Не отходи от меня. Улицы Бейт Ускута неподходящее место для гуляющего в одиночестве мужчины, особенно в дни Айам Бината.

– Я бы с удовольствием присмотрела за его задницей, – промурлыкала Ханней.

Левиатус повернулся к ней, открыв рот. Девушка продолжала стоять на страже смирно, по всем правилам, как будто не произнесла ни слова, однако ее глаза светились, а в уголках рта затаилась усмешка.

Хафса Азейна хмыкнула.

– Как я и говорю… это небезопасно. Так что далеко не отходи.

Курраан зарычал, когда они проходили мимо стражи, и девушка кивнула ему:

– Кот.

Улицы Бейт Ускута были поистине коварны. Они сплетались в лабиринт, рассчитанный на то, чтобы завлекать в сердце квартала, к неминуемой гибели. Молодые женщины бродили, подобно юным вашаям, уверенные в себе и определенно готовые к охоте. Когда кто-то во второй раз положил руку на плечо Левиатусу, он повернулся к Хафсе Азейне с таким выражением испуганного удивления, что та зашлась от хохота.

– Разве я не предупреждала тебя об Айам Бинате? – хихикнула она. – Смотри в оба. Эти девчонки только что оставили отшельничество и вышли на охоту.

– Хотелось бы мне знать, за какой добычей они охотятся? – Левиатус встал поближе к Хафсе Азейне, и Курраан весело рыкнул.

Молодые женщины могут быть опасны во время течки, – охотно предложил он ответ. – Лучше просто поддаться их напору, прежде чем они покажут когти.

Невысокая грудастая воительница застыла как вкопанная и, с жадным видом теребя кружева на своей куртке, осмотрела парня с ног до головы. Он нервно прошагал мимо. Такой улыбкой, как у нее, могла бы гордиться любая самка вашаи.

Хафса Азейна поперхнулась смехом.

– Все, что я могу тебе посоветовать… если одна из этих девиц предложит тебе скрестить мечи, лучше беги. Уноси ноги так быстро, как только сможешь.

Курраан обратил на нее взгляд своих глазах цвета багряного заката и наморщил лоб.

Если он побежит, они ринутся за ним вдогонку.

Знаю, – усмехнулась Хафса Азейна. – В следующем году в это же время Шахад будет пестреть от рыжеволосых детенышей.

Левиатус не мог услышать их разговор, но все же бросил на обоих долгий взгляд.

– А! Вот мы и на месте. – Хафса помедлила перед сводчатым входом. – Ты готов?

Левиатус набрал в легкие воздуха и кивнул.

Они прошли через широкую арку и оказались в открытом дворике. Левиатус зарделся при виде молодых женщин, принимавших ванну в пруду посреди двора.

Точно единый организм, они синхронно повернулись к пришельцам. Хафса представила, как толстый тарбок фланирует перед прайдом молоденьких самок, и улыбнулась.

У тарбока шансы выжить были бы повыше, – промурлыкал Курраан. – Этот-то, похоже, не верит, что за ним ведется охота.

Они прошли через дворик и поднялись по узкой лестнице на третий этаж, где находились самые тесные комнатенки. Дойдя до середины коридора, они остановились, и Хафса Азейна подняла руку, собираясь постучать.

Но тут раздался рык Курраана.

Он воспользовался своим домашним тембром, издав очень тихий рык, но даже этот звук оказался настолько громким, что Хафса прикрыла уши и с упреком посмотрела на кота. Левиатус сделал три непроизвольных шага назад, хватаясь руками за воздух, и чуть не врезался в противоположную стену, прежде чем смог закрыть уши ладонями. Его глаза стали круглыми как блюдца.

– Повтори еще раз! – прокричал он.

Хафса Азейна уставилась на вашая:

Неужели без этого нельзя было обойтись?

Курраан широко раскрыл пасть, и короткий кошачий смешок просочился сквозь его клыки.

Все двери по коридору с грохотом растворились, и молодые женщины разной степени одетости высыпали наружу. Примерно около трети из них прихватили с собой оружие, и все без исключения были опасными. Левиатус медленно опустил руки и начал осматриваться в поисках выхода, но такового не обнаружилось. В конце концов юноша решил оставаться на месте, смотреть строго перед собой и ни на кого не таращиться – особенно на стройную и донельзя обнаженную Лаванью, которая стояла так близко, что могла бы, протянув руку, коснуться его кончиком своего ножа.

Лаванья улыбнулась Левиатусу и уже открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут заметила стоявшую сбоку Хафсу Азейну.

– Повелительница снов. – Девушка низко поклонилась. Ее голос сочился покорностью. – Ина аасати, эхуани.

Продолжая кланяться, Лаванья вернулась в свою комнату и с легким щелчком затворила за собой дверь.