Повелитель гроз - Танит Ли Страница 20

Примерно через девять или десять дней он набрел на хижину, где жила старая женщина. Она штопала одежду, ее длинные бесцветные волосы почти совсем закрывали лицо. Он попросил у нее разрешения напиться из колодца, а потом спросил о городе. Она без слов указала ему на юг. Он продолжил свой путь.

«Мираж, — думал он, — призрак, которого я даже не вижу».

Дул пронзительный ветер.

Никогда еще он не был наедине с собой так долго.

Ранние сумерки опускались на неживые голые ветки деревьев. Он вышел из рощи и, взглянув вниз, увидел в склоне неглубокую впадину, в которой уже плескалась темнота. А в этой темноте тянулась вереница силуэтов — канавы, каналы, остатки фундаментов, точно построенные каким-то ребенком из влажного песка. Город.

Сначала Ральднор не поверил своим глазам. Он начал спускаться в долину, ожидая, что город в любой миг исчезнет, оказавшись лишь игрой угасающего света. Но с каждым шагом тот становился все вещественнее и реальнее. Черный камень, точно такой же, из какого были сделаны все храмы на Равнинах.

Примерно в полумиле от этого места до него дошло, что в городе не слышно ни звука, не видно ни огонька, ни единой струйки дыма. Значит, он заброшен. Вполне вероятно, учитывая, как тот обветшал. Но он продолжил идти. Вскоре перед ним предстала длинная полуосыпавшаяся стена и арка беззащитно распахнутых ворот. Он вошел внутрь, и его сразу же охватило ощущение немыслимой древности и тайны — атмосфера города.

За аркой каменная терраса широкими ступенями спускалась к смутно видимой площади, на которой танцевали темные тени. Его башмаки гулко стучали по камням. Из-под ног у него вдруг вспорхнула в ночное небо лиловая стайка птиц, заставив его вздрогнуть.

Когда он переходил площадь, из-под арки внезапно мелькнул огонек. Женщина с коптилкой в руке и волосами, как пламя, набирала воду из колодца. На него она не смотрела. Значит, здесь все-таки были обитатели, живущие в развалинах, подобно диким зверям. Что ж, он тоже может устроить здесь логово.

Он зашагал по холодным гнетущим улицам, глядя на проявляющиеся в небе угольки звезд. Больше никого живого на глаза ему не попадалось, хотя иногда с крыш древних домов доносилось хлопанье птичьих крыльев, а время от времени он замечал бледный дрожащий огонек за завешенными окнами.

Всходила луна, когда он поднялся по ступеням темного дворца.

Усевшись спиной к колонне и разглядывая осколки лунного света на выщербленном мозаичном полу, он доел остаток своей дорожной еды — запеченного на костре мяса. Крыши над залом не было, в углах шептались черные тени. Они казались обманчиво безопасными, и прошло немало времени, прежде чем он заметил, что одна из них является человеком.

— Не пугайся, — произнес тот, выходя на освещенное луной место. — Твой нож тебе не понадобится.

Он был средних лет, закутанный в истрепанный, но еще вполне прочный плащ, а по пятам за ним неслышно ступал бархатисто-черный зверь с горящими глазами.

— Сидеть, May, — приказал мужчина, и зверь сел. — Да, это действительно волчица, но она со мной с самого рождения и не причинит тебе вреда.

— Значит, ты можешь не бояться, что я причиню вред ей, — отозвался Ральднор. — Мне частенько доводилось убивать волков.

— Да, это видно. — Мужчина присел на корточки рядом со своей волчицей и вгляделся в лицо Ральднора. Хотя он явно был обитателем равнин, выражение его лица было необычайно открытым, а мимика обещала быть выразительной.

— Твой разум закрыт для меня, и у тебя темная кожа, — заметил он через миг. — Наверное, поэтому ты и здесь. В городе много полукровок. Мужчины со светлыми глазами и темными волосами, светловолосые и черноглазые женщины.

— Так вы даете прибежище выродкам? — саркастически осведомился Ральднор.

— «Вы», — повторил мужчина, смакуя это слово. — В этом месте нет никаких «вы». Никакой власти. В храмовых деревушках есть жрецы, но здесь — здесь есть только город. Здесь все разные, все чужие друг другу. Зачем ты зашел сюда?

— Чтобы поесть, — коротко ответил Ральднор.

— Это дворец Ашнезеа, княгини, правившей так давно, что никто и не помнит, когда это было. Глянь на мозаику на полу. Видишь, ее кусочки до сих пор беседуют с богиней?

Ральднор ничего не ответил. Этот человек вызывал у него тревогу. Кроме того, долгие дни одиночества сделали его еще более необщительным.

— В холодные месяцы по ночам в развалинах рыщут дикие звери, — внезапно заговорил мужчина. — Будет лучше, если ты найдешь себе какое-то место, где можно отсидеться.

— Благодарю за совет.

— Я не просил благодарности, а ты, думаю, на самом деле и не испытываешь ее, — мужчина поднялся, и черная волчица вместе с ним. — Меня зовут Орван, и я приглашаю тебя к моему очагу — то есть к очагу моей маленькой семьи, моей родни по выбору, а не по крови.

Ральднор колебался между смущением и нежеланием. И все-таки казалось разумнее провести ночь в приличных условиях, чем блуждать по городу в поисках какой-нибудь промозглой щели. Он мгновенно почувствовал, что полностью выбился из сил, как будто вся усталость его неожиданного бегства разом обрушилась на него.

— Идем, — сказал Орван.

— У меня есть немного денег. Я заплачу за все, что вы дадите мне.

— Деньги? Они не интересуют никого в этом городе. Здесь процветает мена.

Ральднор поднялся на ноги и позволил новому знакомому вести его вниз по дворцовой лестнице вслед за скачущей впереди волчицей.

Проснулся он, когда ясное небо уже сияло холодной гиацинтовой синевой позднего утра, от странного нагромождения причудливых снов. Он лежал на жестком тюфяке, набитом соломой, положив голову на выцветшую парчовую подушку, под щедрой грудой мехов и одеял. Далеко не сразу он вспомнил, что находится в доме Орвана — по крайней мере, в доме, который Орван присвоил. Какое древнее семейство некогда обитало в этих величественных сумрачных комнатах и сновало вверх-вниз по широкой лестнице, ведала лишь Она.

Ральднор выбрался из постели и принялся одеваться. В комнате было морозно — сквозь сломанные ставни и трещины в потолке проникал холодный воздух. Он вспомнил, что прошлой ночью в камине большого круглого зала внизу пылал огонь, и его покормили горячим супом с ячменным хлебом. Парень с узким худым лицом и глубоко посаженными глазами сидел перед огнем, плетя корзины. В стороне на скамеечке стояла изящная, но еще не отполированная статуэтка стройной и гибкой девушки. Орван взял ее в руки, похвалив за красоту, и юноша покачал головой с отрицательной полуулыбкой.

— Это Рас, который не понимает собственного таланта. А это атрибут той жизни, которую мы ведем. Все мы здесь время от времени плетем корзины, чтобы обменять их на еду и прочую роскошь.

Позже, когда они ели, откуда-то сверху донесся шорох, похожий на трепет большого мотылька.

— Йахейль, — пояснил Орван. — Его отец был элирианцем, и он унаследовал от него их тягу к астрологии. Целыми днями торчит на чердаке, — добавил он с нарочитой грубостью.