Гнев троллей - Кристоф Хардебуш Страница 20

Эта мысль вызвала у Корнеля саркастическую ухмылку, которую он сразу же стер с лица. Священнику замковой капеллы не пристало демонстрировать подобные эмоции. Лицо Корнеля приняло спокойное выражение. С поднятым подбородком, размеренным шагом брат вышел во двор.

Многие влахаки были недовольны, когда капеллу, которую Ионна превратила в конюшню, снова передали ордену. Каждый в братстве знал, кого нужно было благодарить за это. Саньяс, простой священник, заслужил внимание Висинии мудрыми словами и честными поступками. Благодаря ему ордену было позволено снова сооружать храмы во Влахкисе, пока княгиня в конце концов не передала для служения Божественному свету и эту старую оскверненную капеллу в крепости Ремис. Когда немес Висиния заболела во время большой эпидемии лихорадки и умерла, все были уверены, что это означает также конец ордена в Теремии. Но Стеном сал Дабраном после смерти супруги овладела тоска, он стал безучастен ко всему, даже к нелюбимым священникам ордена, которых всегда хотел изгнать из страны. И только сыновья, которые тогда еще были детьми, не позволили воеводе окончательно утратить смысл жизни.

Стен хранил память о своей супруге и чтил ее волю. Прошло уже десять лет с момента смерти Висинии, у Альбус Сунаса была причина тоже чтить ее память.

— Форбс! — раздался крик со стены.

С момента его прибытия в Теремию семь лет назад не проходило ни дня, чтобы он не слышал этого слова, которое оскорбляло его как священника. И хотя воевода в память о своей супруге запретил так называть братьев ордена, запрету следовали только наполовину, если вообще следовали. Вначале Корнель был немного разочарован, но потом решил игнорировать злословие упрямых влахаков и вести себя невозмутимо, чтобы темным горожанам попросту надоело сыпать оскорблениями в адрес безучастного священника. Но эта стратегия пока не оправдалась, в чем он в очередной раз имел возможность убедиться.

Не обращая явного внимания на кричавшего, Корнель продолжил путь, воздавая про себя хвалу Божественному свету. Не существовало таких оскорблений, позора и стыда, которые он не мог бы стерпеть за веру. На него плевали, его избивали и преследовали; он жил в страхе. Но он все еще ходил с высоко поднятой головой.

Ворота в крепость были распахнуты. Ничего удивительного, времена, когда влахакам нужно было ожидать нападения в любое мгновение, давно миновали. Да и праздник еще не закончился, везде царили оживление и суета. В обед должен был состояться еще один банкет, но на этот раз не для широкой публики, а лишь для воеводы и его советников. Ежегодный закрытый банкет для членов совета демонстрировал, насколько высоко Стен ценил этих людей.

Корнель уже собирался было пройти через ворота, как вдруг одна стражница преградила ему путь. Темноволосая воительница держала шлем под мышкой и опиралась на копье.

— Какова твоя цель? — резко поинтересовалась она.

Не желая давать столь же резкий ответ, священник остановился и снисходительно посмотрел на нее.

— Я и не знал, что должен объяснять это тебе.

— Предписания… священник. Наша задача — охранять ворота.

Корнель бросил удивленный взгляд на поток людей, который двигался через ворота. Но воительница продолжала вопросительно смотреть на него.

Корнель со вздохом покачал головой.

— У меня дела в городе.

— Ага. Что за дела?

Явная предвзятость и наглость стражницы задевали Корнеля. Возможно, раньше он бы рассердился, повысил голос, вступил с влахакой в спор и… дал ей то, на что она, по всей вероятности, надеялась, пытаясь развязать конфликт. Но сейчас он остался спокоен. Его голос был ровным, и он ответил:

— Наверное, любой в Теремии знает меня и знает, кто я. Сейчас я пройду через эти ворота. Если ты хочешь остановить меня, то тебе придется сделать это силой.

Стражница заморгала, и на ее лице сразу же появилась неуверенность. Другой стражник, молодой влахакский парень, который до сих пор был неизменно вежлив по отношению к Корнелю, наклонился к ней:

— Хватит тебе. Оставь его. Иначе будут неприятности.

Воительница неохотно отступила на полшага в сторону — минимальное расстояние, чтобы Корнель смог пройти. Не говоря больше ни слова, священник подчеркнуто медленно двинулся дальше. Позади он услышал тихие слова, гневное шипение, но не беспокоился об этом. Каждый день среди собственного народа готовил для него новые унижения.