Глориана; или Королева, не вкусившая радостей плоти - Майкл Муркок Страница 20

Лудли глазел на пляж внизу, где остаток его людей стоял близ кляч, на коих прискакал сюда при отступлении прилива.

– Не уложимся в полчаса – и головорезы вконец одеревенеют для действий, и весь план насмарку, и работа коту под хвост.

– План нельзя пускать насмарку, – сказал ему Квайр. – Он у нас один.

– И безумная задумка, – одобрил О’Бриан. – Полонийский шляхтич обернется немалой деньгой. Они богаты, сии полонийцы. Может, побогаче, если в расчете на душу, чем Альбион. Я жил пару месяцев в Годданщьке и видел золота больше, чем видал в Лондоне. Только законы у них странные, писаны простолюдинами, так что вольной птахой на жистянку не заработаешь, разве только солдатом на востоке, но там победнее будет.

Ранее Квайр счел верным не сообщать О’Бриану всей подноготной и намеревался предать эринца, едва тот отслужит свое: он полагал О’Бриана за дурака, в коем жадность побеждает разум, что осложняло управление им по контрасту с другими.

– И месяца не пройдет, как мы все разбогатеем, О’Бриан. Доставить наше послание в Полоний будет твоей задачей.

На сие О’Бриан уже согласился и, поскольку не было случая, чтобы Квайр изменил своей щедрости, никаких закавык в плане не видел. Эринец грел руки над чашей трубки и попинывал каблуком ребра жертвы, как иной ворошил бы угольки в камине.

Квайр уже поймал корабль в фокус. Он решил, что слышит трубный рев, как если бы судно сигналило. Оно подкатывало стремительно, несомое пресловутым ртутным приливом. Квайр различал фигуры – лоцман в консилиуме с, вне всякого сомнения, капитаном указывал в их направлении. На высокой же палубе у кормы виднелся неопрятный силуэт нарисованного для Квайра человека, короля Полония.

Квайр закарабкался по приставной лестнице на башню, между тем Лудли взялся за горн и глубоким гуденьем ответил кораблю.

Таким образом, пока кудлатый король Полония всматривался в берег со своего юта, капитан Квайр приник губами к лампе и задул красный огонь, небрежными пальцами возжигая вместо него зеленый. Далее он склонился запалить синий светильник слева, ища приманить корабль напрямую к пескам, на коих томились ожиданием его люди. Квайр наблюдал «Миколая Коперника» невооруженным глазом. Львиная доля парусов зарифлена, гребцы табанят изо всех сил. Мгновение, другое, пока сигнал истолковывали, и галеон ринулся вперед поспешнее, направляясь, к облегчению Квайра, точнехонько в предвосхищенном им направлении. Он торопливо сиганул прочь с башни, ткнул О’Бриана в плечо, мигнул Лудли и побежал, серебрясь и позвякивая шпорами, вниз на пляж, дабы поджидать грузно подваливающую добычу.

– Парни, корыто прибывает. – Наклонившись, Квайр распрямил отвороты ботфортов и крепко зашнуровал их у бедра. Ветер превращал столь многих его людей в пугала, согбенные и в клокочущем отрепье, а лошадей снабжал нимбами из их же грив. Невдалеке море наскальзывало на пески или билось плашмя и мокро о гладкие камни; Квайр чуял его дыхание. Дегустировал соль на губах. Море было не в его вкусе. Слишком уж оно велико.

– Пушки, капитан? – Один из наймитов, полуукутан, говорил из недр капюшона.

– Для сего мы их и притаранили, Свинн. Больше для шумихи, чем по иным причинам. Беда с заданьями такого свойства в том, что, пока не разрекламируешь свое присутствие наподобие фигляров на ярмарке, ты незаметен. А пока ты незаметен, тебя не страшатся. И если тебя не страшатся, из-под твоего носа сбегут, так и не осознав, что ты здесь был! – Квайр наслаждался речью, однако подручных оставлял в недоумении. – Пушки, вестимо. Стреляйте туда-сюда – в воздух, во всяком случае, пока мы не заполучим нашего фраера. Мы ведь не хотим продырявить ядром его башку и остаться без выкупа. Я объяснил вам, кого мы ищем.

Сошел на пески О’Бриан на негнущихся ногах. Почесал задницу, пустил ветры. Извлек два больших седельных пистолета из карманов медвежьего пальто и поднес их к самому лицу, инспектируя затворы.

– И осторожнее с твоими пистолетами, О’Бриан. – Квайр похлопал эринца по руке. – Пальнешь слишком рано, корыто решит, что атаковано боевым кораблем, и сметет бортовыми залпами весь остров.

О’Бриан по достоинству оценил комплимент оружию и захохотал как оглашенный.

Квайр уловил в приливе перемену тона и обернулся, захвачен врасплох, чтоб увидеть танцующие джигу огни «Миколая Коперника»: дрожащий киль его впивался в песок, весла разбивались вдребезги, ломаясь одно за одним; хруст стоял до небес. Вокруг судна органно завывал ветер, вопли и визги с палуб походили на чаячий крик. Квайр с Лудли помчались к кораблю.

Оглядывая полонийскую громаду, Квайр увидел, что та заметно накренилась на штирборт, как бы опираясь на сломанные весла, будто чудовищный израненный лангуст. Ветер отыскал стаксели и то и дело теребил их, усиливая сходство с беззащитным чудом-юдом, выброшенным на берег. Сверху неслись звуки человечьих бедствий всех мастей. Несомненно, хуже всего пришлось гребцам, и стенания, что исторгались из весельных проемов, во взаимодействии с нотами ветра обретали добавочную жуткость.

Лудли, подбираясь ближе к кораблю, дрожал.

– Фррр! Что твои банши. Вы уверены, капитан, что мы заловили не призрачный какой корабль? В сих водах перегибло столько народу…

Квайр пропустил сказанное мимо ушей, указуя на декоративный трап, вделанный в бок судна.

– Заберемся в два счета. Давай быстро, Луд, – пока они в смятении.

По колено в бурунах они крались под дробящимися валами небывалого размаха, когда, достигнув цели, увидели, что та расположена дальше от днища судна, нежели по первому суждению Квайра. Водоросли путались меж его сапогами, цепляясь за шпоры. Корабль заскрипел, застонал, завалился чуть глубже на бок, и на миг Квайру почудилось, что их вот-вот раздавит, однако золоченая лестница стала в результате несколько ближе.

– Ко мне на плечи, Луд. – Квайр нагнулся и водрузил колеблющегося сообщника. Лудли хватанул лестничную поперечину, промахнулся, приноровился, снова хватанул, поймал, подтянулся до нижней ступеньки, затем свесился так, чтобы Квайр подпрыгнул, зацепился рукой и был подтянут наверх. Огромный корабль осел вновь. Над головами голосились приказы на языке, Квайру совершенно незнакомом, и вроде бы нависала опасность восстановления некоего подобия дисциплины. Затем, к счастью, Свинн и О’Бриан открыли пальбу, погнав почти всех толпиться к борту. Взбираясь по наклоненной лестнице мимо тел, торчащих из бока судна, Квайр с Лудли достигли верхней палубы и высунули носы из-за борта, дабы изучить сцену. На палубе имелись трупы тех, кого отшвырнуло от орудий, и покалеченные матросы с переломанными конечностями и ребрами, утешаемые товарищами. Сновали туда-сюда фонари, и Квайр узрел капитана, державшего свой консилиум с лоцманом; последний тряс головой, либо изображая неведение, либо выказывая его в полной искренности (Квайр не ведал, как именно использовал лоцмана Монфалькон). Он воззрился на ют, пытаясь понять, там ли пребывает полонийский король, но впотьмах не разобрал. Расхрабрившись, вперед Лудли, спешащего следом, он проворно вскарабкался к корме; словно две черные тени отбрасывались сверху колышущимися парусами в виду луны, дымчато явленной за тонким облаком. Хотя вокруг было немало матросов и иные поглядывали на них удивленно, Квайр и Лудли наткнулись на препятствие, лишь добравшись до трапа, сходного в собственно ют. Воздев фонарь, Квайр обнаружил лицо вооруженного мушкетера.