Шестой моряк - Евгений Филенко Страница 20

— Таковы правила игры, не я их устанавливал.

— И у тебя не было желания поломать прежние правила и ввести собственные?

— Никогда.

— Значит, вести о твоем могуществе не просто преувеличены, а преувеличены изрядно. Лишь тот может считаться подлинно великим и сильным, кто способен сам себе устанавливать правила игры.

— Это привилегия игроков. А я не игрок.

— Если ты не игрок, кто же ты? Игрушка?

Я не отвечаю. Нет у меня времени вступать с этим дерьмовым королем в диспут о силе и власти. Срок, отпущенный мне Велением, уже на исходе. Вот что действительно важно сейчас.

— Значит, волей случая ты оказался не в том теле, в каком хотел бы, и оно выкинуло тебя... гм... за пределы игровой доски?

— Ты снова прав, колдун. И я намерен вернуться на доску, чтобы закончить партию.

— Что ж, не стану мешать. А то, не ровен час, лишусь собственных болячек и ломоты в костях... Коль скоро ты занял место злополучного Мухоядца, то наверняка знаешь дорогу ко дворцу.

— Это так.

— Но Мухоядец хворал дурными хворями, был одышлив и хромоват. Ты потратишь много времени и сил, погоняя этого скакуна.

— У тебя есть что мне предложить?

— Найдется, сынок... не знаю твоего имени, да и не горю желанием узнать... у старого доброго Ульретеогтарха всегда есть гостинчик про запас.

Он сует два пальца в черную щель своего рта и внезапно издает негромкий, но отчетливо слышный в самых закоулках Охифурха свист.

— Подождем, — бормочет колдун, с кряхтением опускаясь на землю рядом с мертвецом. — Да... были времена. Ведь я этого покойничка еще младенцем помню. На руках не тетешкал, врать не стану, а приглядывал, успехами его восхищался. Он сызмальства надежды подавал, когда еще пирожки из песка лепил. Начнет, бывало, пирожок, а закончит целой крепостью, с башенками и рвами, аппарелями и апрошами, казармами, плацами... А потом подрос да, видно, не тот пирожок взялся лепить. Охо-хо...

Трудно представить, чтобы этот помойный урод был близок к блестящему придворному градостроителю. Если только не предположить, что уродом он был не всегда, и не всегда обитал среди выгребных ям.

Из-за ближайшей к нам горы нечистот появляется закутанная во все белое фигура. Среди нагромождений векового дерьма всех дерьмовых цветов и оттенков она кажется существом, спустившимся с небес, явившимся из другого мира. Чем-то инородным, вроде меня самого. Фигура движется очень медленно, короткими неверными шажками, словно бы обдумывая всякий раз, куда опустить ступню, дабы не осквернить ослепительной бе лизны одежды.

— Ты, пришелец из тьмы времен, игрушка богов... А это моя игрушка. Я дарю ее тебе. О таком теле ты мог бы мечтать.

Пожалуй, Ульретеогтарх прав. Перед нами стоит юноша, почти подросток, самого совершенного сложения, какое только можно вообразить для этих существ, именующих себя «людьми». Даже принцесса Аталнурмайя с ее девичьими прелестями в сравнении с ним показалась бы более мужественной. Светлые вьющиеся волосы, ниспадающие на плечи, кажутся золотыми. Гладкая кожа не знала ни оспы, ни тифа, ни какой другой болезни. Тонкий и прямой нос, нежные розовые губы, чистые голубые глаза... в которых нет ни тени сознания.

— Ты когда-нибудь видел такое прекрасное растение, пришелец? Я зову его Арноарупт — почему-то мне нравится так его называть. Много лет я холил его для себя, не позволяя никакой грязи пристать к этой персиковой коже. Сам не касался и другим заказал. А ведь были охотники... где они теперь? Охо-хо... И не слышал ни единого слова признательности. Он не умеет говорить. Или не хочет. Со всеми своими чарами и заклинаниями я никогда не злал, что творится в этом прелестном черепе. Быть может, он дурачил меня все эти годы. Когда ты заберешь Арноарупта себе, открой мне эту тайну.

Ну-ну, умник.

Дело вот в чем: Говенная Морда все обдумал, прикинул и, похоже, решил меня заиграть.

У него возникла иллюзия понимания моей природы, вот он и решил подсунуть мне самую благоустроенную ловушку из тех, что существует в природе. Тело телом, но он вполне обоснованно полагает, что главное место моего обитания — все же мозг. Он надеется, что я, польстившись на новую красивую одежку, надолго заплутаю в пустынном сознании смазливого идиота и забуду, зачем пришел в этот мир. А он тем временем пустит в ход какую-нибудь магию... обратит, там, в камень или, на манер принцессы Аталнурмайи, в дерево... и присоединит меня к своей коллекции диковин, чтобы на досуге спокойно решить, как использовать мои способности в личных целях. В том, что у него есть личные цели, я отчего-то нисколько не сомневаюсь.

«Королем он хочет стать, вот кем!» — бросает реплику из самого темного угла Мухоядец.

Ну-ну, король.

Измещение.

Лишенное души тело Мухоядца грязным мешком валится к моим ногам. Едва успеваю отпрыгнуть, чтобы не испачкать свой наряд. Ульретеогтарх следит за мной, как облезлый помойный кот следил бы за белой домашней крысой, которую хозяин отпустил погулять на чересчур длинном поводке.

— Спасибо, колдун.

Эти простые слова даются мне с громадным усилием. Мое новое тело от рождения не утруждало свой голосовой аппарат. Да и лицевые мышцы совсем не в ладах с арти куляцией.

Я испытываю удивительное, неизведанное прежде чувство. Я в этом теле — один. Нет никого, кто бы прятался по глухим закоулкам сознания и норовил наброситься из-за угла. Никого, кто бы ныл и сетовал на злую судьбинушку. Только я и моя память, которую я принес с собой в тюках и узлах. И теперь имею дразнящую возможность не спеша, со вкусом разместить в пустующих покоях огромного светлого дворца.

— Кажется, ты разочарован?

— Не то слово, пришелец, — Говенная Морда разочарованно кряхтит. — Я-то надеялся... — Он отпускает длинное и малопонятное ругательство. — Ладно, проеха ли. Так ты ответишь на мой вопрос?

— Какой? А, насчет мозгов этого парня? Поверь мне, они такие же чистые, как и его кожа. И не обессудь, я, кажется, забрал у тебя любимую игрушку.

— Это верно. Может быть, ты сумеешь как-нибудь воз наградить меня... когда все закончится?

— Может быть.

— Между прочим, тебе вовсе не обязательно тащиться пешком через весь город. Обычно я не выпускаю Арноарупта за пределы Охифурха. И не потому, что он не способен к самостоятельному передвижению. Даже если бы и был способен — над ним надругался бы первый же ночной дозор, а первый же дневной купец продал бы его в рабство...

— Но ведь ситуация изменилась, не так ли?

— И все же, сердце мне вещует, что ты дорожишь каждой минутой.

— Какой гостинец у тебя припасен на сей раз?

— Я могу доставить тебя во дворец прямо сейчас и прямо отсюда.

— Ты владеешь магией «междусферного пронизывания»?