Игрушка ветра - Серина Гэлбрэйт Страница 20

Действовало безотказно.

Ночи приносили сладость, дни дарили тепло, покой и умиротворение. Запах сопровождал повсюду, и Аверил нравилось слушать, как Герард рассказывает о том или ином его изменении. Она и сама училась различать оттенки, читать их, будто книгу открытую, понимать, каким становится запах в зависимости от настроения хозяина. Училась в полной мере, не стесняясь, не закрываясь, но отдаваясь беспрекословно рукам, губам и аромату, получать удовольствие и доставлять его, училась радоваться мелочам и наслаждаться тем, что есть, не позволяя себе смотреть дальше.

И тем больнее было расставаться.

Вернулся Торнстон, но пробыл недолго, покинул дом вновь через два дня после отъезда Герарда. С Герардом Аверил прощалась долго, не хотела отпускать, слезами заливала, удивляясь тому, как раньше могла жить без него. Герард целовал мокрое от слёз лицо девушки, улыбался нарочито беззаботно и уверял, что обязательно снова найдёт возможность навестить её, если не через неделю-другую, то через месяц-два наверняка.

Месяц, тем более два — это много. Много дней и ночей в одиночестве, без того, кто столь быстро, в одночасье будто, стал бесконечно дорогим, любимым. Нужным, важным по-настоящему, единственным близким существом, обратившимся целым миром для неё.

Жаль, Аверил не сказала об этом на прощание.

И о сиянии как-то совершенно позабыла, хотя дар по-прежнему был с хозяйкой, вопреки маминым словам не торопясь никуда исчезать.

А в отсутствие Торнстона Аверил не могла отправлять послания Герарду, только находила по утрам на столике в спальне — теперь уже их общей спальне, покидать которую Аверил больше не желала, — письма от Герарда. Писала ответные, понимая, что Герард прочитает их не раньше, чем Торнстон вернётся. Ведь не почтой же обычной отправлять.

Закончилось лето, и наступила осень. Шагнула легко, бесшумно на порог в один сумрачный, хмурый день, когда Аверил, гуляя по саду, вдруг заметила редкие жёлтые листья в ещё зелёных кронах деревьев и поняла, что не может выйти на воздух, не накинув предварительно шаль или плащ. И ни в последний летний месяц, ни в первый осенний не пришла кровь.

Поначалу Аверил и внимания не обратила и лишь по осени спохватилась. Насторожилась было — мама говорила, что это один из первых, верных признаков, что девушка в тягости, — но решила обождать. Женщина не может понести от члена братства, это всем известно, и матушка Боро тоже о том упоминала. Других признаков-то вроде нет, и чувствовала себя Аверил хорошо, не тошнило и ничего не болело. Потом из афаллийской столицы приехал Торнстон и за радостью от возможности вернуться к переписке с Герардом мысли о беременности отступили на задний план, потускнели подобно саду за окном.

Зато появились пристрастия странные.

По утрам Аверил хотелось манной каши с солёными огурцами. В обед — опять каши, но уже с мясом, желательно с кровью, подливой пожирнее и непременно с каким-нибудь соусом поострее, а после пирожных до отвала. И есть Аверил стала много, чего прежде за собой не замечала, даже когда только приехала в дом Герарда и впервые поняла, что можно больше не перебиваться чем придётся. Торнстон за ужином с удивлением на Аверил смотрел, а Стевия однажды, пока расчёсывала волосы Аверил перед сном, прямо заявила:

— Тётушка Анна полагает, будто ты беременна.

Аверил посмотрела в зеркало, взгляд горничной пытаясь поймать.

— Я не беременна, — возразила как можно твёрже. — Ты и сама знаешь, что от проклятых нельзя понести.

— У тётушки шестеро детей, не считая двух, умерших в младенчестве, — Стевия отложила щётку и принялась заплетать косу. — И у всех наших соседей не по одному ребёнку. Глаз у тётушки верный, намётанный. К тому же ты ешь как на убой, при том пока совершенно не поправляешься, полюбила странные сочетания в блюдах и когда были твои последние женские дни?

Аверил резко мотнула головой и недоплетённая коса выскользнула из пальцев Стевии.

— Я не беременна. Не могу быть беременной.

— К зимнему солнцестоянию видно будет, — Стевия только плечами пожала, точно для неё незамужняя девушка на сносях обычное дело.

Аверил встала, выскочила прочь из спальни и, как была в ночной сорочке да халате, опрометью бросилась в гостевую, которую Торнстон занимал. Ворвалась без стука, дверь за собой не закрыв, и Торнстон, сидевший в одних штанах и с книгой в постели, поднял на Аверил полный изумления взор.

— Правду ведь говорят, будто у проклятых не бывает детей? Что женщина независимо от происхождения не может от вас понести? — Аверил поняла неожиданно, что едва ли не кричит чужим тонким голосом, словно скандальная торговка рыбой.

— Правду, — Торнстон оглядел Аверил внимательно, настороженно. — Ни у кого из братства нет детей и никогда не было. По крайней мере, я о таком не слышал, и старшие всегда заверяли, что детей у нас быть не может. Предположительно из-за яда, дарованного нам богиней Карой, но лично я в этом сомневаюсь, поскольку мы и до вступления в орден и прохождения ритуалов не могли похвастаться наличием отпрысков… А в чём дело, Аверил?

— Я… — начала Аверил и умолкла в растерянности.

И обсуждать тему эту с Торнстоном неловко, и стыдно внезапно стало за собственную вспышку — подумаешь, месяц пропустила, ну даже если два, экая невидаль. Может, оно ничего особенного не значит, выждать надо было для верности, а что до изменившихся пристрастий в еде… мало ли, вдруг привязка да яд в крови на неё так влияют?

Торнстон посмотрел на дверь позади Аверил, нахмурился. Аверил обернулась и увидела на пороге спальни Стевию.

— Вероятно, Аверил беременна, — сообщила камеристка невозмутимо.

— Невозможно, — отрезал Торнстон.

— Вы уверены?

— Многолетний опыт, знаешь ли.

— Всё живое в природе размножается тем или иным способом, так чем проклятые отличаются от растений, животных и людей?

— Хотя бы тем, что наши настоящие отцы вряд ли принадлежали этому миру.

— И всё же подобные вам появляются на свет и, если верить слухам, вполне себе традиционным образом, ничем от обычного человеческого зачатия не отличающимся.

А если Торнстон решит, будто Аверил любовника завела и от него понесла? Как ей доказать, что не было у неё никого, кроме Герарда, да и, видит Гаала, не нужен Аверил никто другой?

А если, не приведи божиня, Герард узнает?

— Если бы подобным нам было дано размножаться, наверное, кто-нибудь об этом да знал бы, как думаешь? — Торнстон закрыл книгу и раздражённым движением отложил её на столик подле кровати, встал, натянул рубаху. — И собственно дети были бы.

— Прости, — покачала головой Аверил, лишь об одном мечтая — закрыться у себя и никого не видеть до утра. — Зря я заговорила об этом… быть может, я просто переволновалась и потому…

— Завтра я вызову доктора, — перебил Торнстон. — Он же в этом захолустье имеется или придётся ехать в соседний город?