Игрушка ветра - Серина Гэлбрэйт Страница 19

В первое мгновение Аверил даже не поняла, что происходит и почему. Лишь наблюдала растерянно, как копится в ладони сияние, то ли порыву инстинктивному подчиняясь, то ли другую носительницу дара приветствуя. Стевия тоже изумлённо посмотрела на руку Аверил, затем сжала свои пальцы в кулак, силу развеивая, и подняла на Аверил карие глаза, полные недоверчивого удивления.

— Разве он не забрал твой дар? Или ничего не было? Но я сама слышала… звуки из хозяйской спальни и…

— Было… — Аверил спохватилась вдруг, что не с Шерис, тем интимных, запретных не стеснявшейся, разговаривает, не с девочками матушки Боро беседы ведёт, а с юной незамужней девушкой, которой до свадьбы о таких вещах и знать не положено. — Ты подслушивала?

— Нет-нет, что ты. Просто я по коридору в твою комнату шла и случайно услышала… совсем немного, — на щеках Стевии румянец вспыхнул, но она не потупилась скромно, не отвела взгляда, как должно девице стыдливой, благочестивой, однако продолжила с любопытством откровенным, ярким смотреть в лицо Аверил.

— Наверное, оно не сразу проходит, — в отличие от камеристки, Аверил смешалась, не желая обсуждать со Стевией ни сохранившееся отчего-то сияние, ни то, что с Герардом было. — Нужно время…

— Я думала, дар сразу исчезает. Так бабушка моя говорила.

И мама Аверил.

Или впрямь нужно немного времени? Не может же сияние вот так сразу, в один удар сердца, в один вздох исчезнуть, раствориться, рассеяться без следа, точно и не было его, дара этого, никогда?

— Ты ведь не расскажешь проклятым об этом? — уточнила Стевия пытливо. — Бабушка говорила, что такие, как мы, должны держаться от братства проклятых как можно дальше, потому что они приносят нам только беды. Говорила, что если бы не они, для нас всё сложилось бы иначе… Но я их вовсе не боюсь, и ты не должна. Не должна терпеть… — девушка скривилась брезгливо, — всё это и позволять принуждать себя тоже…

Аверил стиснула пальцы, расправила плечи, вздёрнула подбородок, глядя на горничную сверху вниз со всей возможной надменностью ледяной, чуть презрительной, что хозяевам высокородным присуща.

— Как бы там ни было, это не твоё дело, Стевия, и, что бы ни происходило между мной и господином Герардом, тебя это не касается, — Аверил не говорила — цедила холодно сквозь зубы. — Если ты будешь вести себя неподобающим образом, мне придётся сообщить о твоём недостойном поведении господину Герарду или господину Торнстону. Я не расскажу им о твоём даре, если только они не спросят, — это не моя тайна. Но я сама буду решать, о каких своих тайнах мне поведать господину Герарду, а о каких нет. Ты поняла меня, Стевия?

Стевия нахмурилась, но кивнула с явной неохотой.

— Да, госпожа.

— А теперь можешь идти.

— С вашего позволения, госпожа, — Стевия книксен быстрый изобразила и, потупившись — но всяко не смирившись, — тихо из комнаты выскользнула, оставив Аверил в одиночестве.

Аверил подошла к кровати, опустилась на край постели и вновь на свою руку посмотрела, понять пытаясь, как подобное возможно? Или дело в укусе и привязке? Мама-то с тем заезжим лордом связана не была, да и наверняка человеком он был самым обыкновенным, благородного имени не считая.

Она расскажет Герарду. Если сияние через день-другой не исчезнет, то расскажет обязательно.

* * *

На следующий день Торнстон уехал, оставив Аверил и Герарда вдвоём, не считая прислуги. И Аверил, сама того не заметив, потеряла счёт времени. Они с Герардом почти не расставались, проводили вместе и ночи, и дни.

Узнавали друг друга, наслаждались друг другом и не только плотски, пусть Аверил и казалось поначалу, что Герарду лишь игрушка для постели и нужна будет.

Гуляли по окрестностям, катались верхом на взятых внаём лошадях, пикники устраивали, а однажды в речке, что протекала неподалёку, плавали до изнеможения, от жары спасаясь. Трапезничали только вдвоём, на природе или в столовой, смотря по обстоятельствам и времени. Сидели вечерами в гостиной перед пылающим в камине огнём или на террасе, где любовались звёздами, и Герард обязательно рассказывал о созвездиях, как каждое из них называется, какое предание каждое сопровождает. То поддразнивали друг друга беззлобно, то за поцелуями жаркими да ласками смелыми забывали об остальном. То смеялись до упаду, искреннего веселья не скрывая, то внимательно друг друга слушали, о серьёзном беседы заводя. Обсуждали книги, мир и обычаи его, людей и нелюдей и всё на свете, кроме разве что собственного прошлого. Да и о будущем разговаривали неохотно.

Герард готов пообещать ей всё-всё, даже луну с неба, и Аверил отчего-то ощущала это его желание остро, до странной горечи, что появлялась вдруг глубоко внутри, тревожила. Только ничего ей из даров этих щедрых не надо. Нужен он сам, чтобы рядом был всегда и любил, как любят друг друга те, кто по велению сердца соединили судьбы пред ликом божьим, но Аверил понимала — нельзя требовать подобного ни у него, ни у богов, нельзя произносить вслух того, чего быть не должно. Как бы ни крепли стремительно в ней чувства к Герарду, как бы ни наполнялось сердце радостью безграничной и нежностью жаркой при виде его улыбки, лишь ей одной предназначенной, Аверил помнила, кто она и кто он.

Герард из проклятого ордена, члены которого не женятся, не заводят ни семей, ни детей. Сейчас-то они оба счастливы безмятежно, словно дети малые, забот не ведающие, но это ненадолго. Сегодня, завтра и ещё день-другой, а там и закончится всё. Не может Герард подарить ей главного — себя самого.

Аверил старалась пореже думать о неизбежном расставании и потому попытки Герарда пообещать им будущее мягко прерывала. Меняла тему, начинала расспрашивать о чём-то постороннем или вовсе целовала, проводила ладонями по мужскому телу, стремясь проникнуть под одежду, коснуться кожи, почувствовать, как меняется настроение Герарда и запах. Как становится знакомый аромат тяжёлым, пьянящим, кружащим голову в ответ.