Знак обратной стороны - Татьяна Нартова Страница 20

– А вот теперь я вам не верю, – история Леха показалась мне такой же байкой, как крокодилы в Нью-Йоркской канализации. – Не до такой степени.

– Именно до такой. Я показывал получившиеся снимки их владельцам. И они себя не узнавали

– Да здравствует фотошоп! – не удержалась я от шпильки.

– Обработка была минимальной, – возразил Сандерс. – Человеческая психика весьма лабильна. Взять хотя бы ту историю с сине-черным платьем ^[9]. Помните?

– Чушь полнейшая, – засмеялась. – Когда мне на работе первый раз подсунули его, я сначала не въехала. Ладно, согласна, само платье было синеватым. Но отделка там четкого золотистого цвета. А вы что увидели? Говорите, на чьей вы стороне?

– Боюсь разочаровать, но платье, действительно темно-синее с черными полосами.

– Ох! Все – я больше даже говорить с вами не хочу. Серьезно, до свиданья! – Я ускорила шаг, махая рукой. За моей спиной раздался топот: это Лех бросился вдогонку, схватил меня за локоть и развернул к себе. Испугавшись, что он все воспринял всерьез, улыбнулась: – Успокойтесь, я пошутила!

– Знаю, но мне бы не хотелось, чтобы вас сбил велосипед.

– О чем вы? – начала я, но тут из-за подворотни вывернул какой-то парнишка на своем двухколесном коне.

Не вылови меня Сандерс, оказалась бы я как раз на его пути. А учитывая мою привычку смотреть себе под ноги во время движения, дело могло закончиться довольно печально.

– Услышал звяканье звонка, – объяснил Лех. – У меня не только правильное восприятие цветов, но и неплохой слух. Но мы снова вернулись к тому, с чего начали. С субъективизма. Лучше расскажите о себе, Виктория. А то мы уже почти час гуляем, а я даже не узнал, кто вы по профессии, какие фильмы предпочитаете, что лежит на вашей прикроватной тумбочке, и какой предмет храните в самом недоступном месте.

– Ого, неожиданно… – растерялась я. – Почему именно это вас интересует?

– Ну, первые два вопроса вполне дежурные. А остальные нужны, чтобы лучше вас понять. Знаете, почему я ненавижу пресс-конференции? Потому что журналисты не умеют задавать по-настоящему важные вопросы. Вот сегодня меня уже в тысяча триста двадцать второй раз спросили: «Откуда вы черпаете вдохновение». Серьезно, ребята? Вот как они это представляют? В виде некого глубокого колодца в моей голове, куда я периодически опускаю невидимое ведро, или что? Или еще интереснее: «Каковы ваши творческие планы?». «Хорошо, вот мои творческие планы, – сказал я им. – Завтра я возьму огромный лист ватмана, карандаши и начну рисовать на нем лес». Вот мои планы, я ни словом не солгал. Но ведь имелось в виду совсем другое. Что будет выставлено мной через год, два, три. Но разве я могу знать, какая задумка придет мне в голову? Какая из пришедших дойдет до реализации, и какая в конечном итоге не займет место на моем чердаке вместе с другим хламом? Поэтому я очень надеюсь, что вы, Виктория, не журналист.

– Нет, я продавец-консультант в магазине одежды. Ужасно скучная и бесполезная профессия. К тому же малооплачиваемая. Мне пришлось несколько месяцев откладывать, чтобы купить билет на вашу, кстати, выставку.

– Ну, я тоже не миллионер, если вы на это намекаете. – Я вовсе не намекала, но признание Леха меня отчасти успокоило. Не хотелось выглядеть нищей прилипалой, которая решила за счет знаменитого художника улучшить свое материальное положение. – У меня то густо, то пусто. Причем, чаще именно пусто. А насчет бесполезности вашей профессии. Опять же, если продавец-консультант просто курсирует из конца торгового зала в другой конец, следя за тем, чтобы покупатели ничего не украли – это одно. Но если он способен дать стоящий совет, проконсультировать, направить, разве тогда нет никакой пользы? Нет бесполезных профессий – есть люди, относящиеся халатно к своим обязанностям.

Мы остановились напротив какого-то полу подвальчика. Я бы его даже не заметила, а Сандерс предложил:

– Давайте спустимся.

– Сюда? – Меня подобная перспектива не привлекла.

– Да. Почему нет? Хотя бы взглянем, что там.

Показалось, или в тоне Леха появились просительные нотки? Пришлось снова уступить. Подобные подвальчики навевали на меня ассоциации с бомбоубежищами, крысами и почему-то адскими котлами. Но в данную «преисподнюю» долго спускаться не пришлось. Всего несколько ступенек, и мы оказались в полутемном помещении с несколькими деревянными столами. Пол покрывали опилки, на стенах висели несколько голов – оленья, волчья и кабанья. Стены были задрапированы гобеленами с изображением охоты. Зал разграничивали деревянные столбы, переходящие у потолка в крепкие балки. Чувствовался эдакий закос под средневековую трапезную. Владельцы заведения не поскупились на настоящие льняные салфетки и меню, вырезанное на тонких дощечках.

Не успели мы присесть, как к нам подошла подавальщица (иначе не скажешь) в сарафане. Для полного слияния с историей не хватало поклона до земли и протяжного: «Что желаете, судари!» Ну, или чего там положено говорить девице из харчевни? Вместо этого, официант вынула из кармана блокнот с самой, что ни есть современной, шариковой ручкой и заучено прокудахтала:

– Ресторан «Вепрь и единорог» приветствует вас. Что желаете? В нашем меню есть блюда из мяса, салаты, как холодные, так и горячие, супы, окрошка на настоящем хлебном квасе, пироги… – Девушка резко замолкла.

– Привет, Ринок! – расплылся Лех.

– Рома, блин. Я тут стараюсь, распинаюсь перед ним. Знаешь, как мне это осточертело? Словно попугаю, по сто раз на дню повторять приходится. Значит, что и всегда?

– Мне – да. А моя спутница еще меню изучит, – решил мужчина. – Кстати, знакомься. Это Виктория, а это – моя двоюродная сестра Ирина.

– Не сестра, а племянница, сколько раз повторять, – похоже, нрав у подавальщицы был еще тот.

– Да, да, да. Вечно я путаю все эти и без того запутанные семейные связи! – скривился как от зубной боли художник. – Сестра, племянница. В общем, я знаю эту несносную девчонку с самого рождения. А вот она меня только с семи лет. То есть я осведомлен о ее грязных делишках намного лучше.