Черная ведьма в академии драконов - Надежда Мамаева Страница 2

Я бы съехала из комнаты уже давно, но вот найти жилье за столь же мизерную цену даже на окраине столицы было нереально.

В итоге я терпела бабку, та – меня. Картина со стены регулярно падала, даже будучи прибита не только гвоздями, но и чернокнижными заклинаниями, а карга не теряла надежды обогатиться на тайном просмотре юной девы в неглиже, обитающей в естественных условиях съёмного жилья.

Сегодняшнее утро не заладилось с самого начала: я чуть не проспала. Потом была ужасная давка в лодке, а теперь вот трескотня…

Я искоса глянула на рябое лицо курносой кухарки… М-да. Ей бы подумать о своей ровне, каком-нибудь булочнике из соседнего дома или водовозе. Так нет… Мечтала оказаться лежащей на сеновале или иной горизонтальной поверхности, непременно с этим адептом – аристократом. Вернее, грезила-то девчушка об ухаживаниях и поцелуях, но в итоге получила бы именно разглядывание потолка. А потом… В лучшем случае слезы и сопли. Про брюхатость и иные болезни, передаваемые половым путем (а часто не без помощи ведьминых проклятий – заявляю как специалист в области срамословия), кухарочка, видимо, тоже не думала, заливаясь соловьём о достоинствах своего замечательного адепта.

Наконец, мы спустились во двор. Тут уже в рядок у метелковязи выстроились летные метлы. Почему-то у адептов было особым шиком рассекать небо именно на них. Хотя черены с вениками нет-нет да и перемежались с паланкинами, шторы которых скрывали своих пассажиров. Чаще всего пассажирок, поскольку так предпочитали передвигаться по воздуху аристократки.

Прозвучал первый удар колокола, возвещая, что через две дюжины вздохов начнется первое занятие. Я ускорила шаг и поправила на плече холщовую сумку, у которой ещё вчера оторвалась тесемка, стягивавшая горловину. Оттого сейчас свитки и перья топорщились из торбы, норовя вывалиться. По этой причине я всю дорогу, стоя в лодке, держала поклажу, боясь, что в сутолоке лишусь своих записей.

Понимая, что сейчас опоздаю, я перешла с шага на рысь. Юбка взметнулась вверх, обнажая щиколотки в белых чулках, но мне было не до приличий.

Я уже почти пересекла двор, когда прямо на меня, выходя из крутого пике, полетела здоровенная метла. Ее внушительный черен из мореного дуба мог легко выдержать трех рыцарей в полном боевом доспехе и дракона в крылатой ипостаси в придачу. Но пока таковых не было. Зато в седле метлы имелся белобрысый здоровяк.

Οн-то и задрал черен своей леталки едва ли вертикально.

Я успела прыгнуть в сторону в последний момент. Навершие метелки протаранило воздух в том месте, где я стояла миг назад. Седок пролетел вперед ещё с десяток локтей и, наконец, остановился, отчаянно матерясь.

За его широкой спиной обнаружилась девица веселого и на все согласного вида: облегающая, выдающиеся женские прелести тонкая блузка, кожаные штаны, распущенные рыжие волосы и призывно алая помада на губах.

– Куда прешь, курица! – именно со столь высокоинтеллектуальной фразы начала свой разговор эта яркая девица, отлипнув от спины седока. – Ты сдохнешь, напоровшись на черен, а Молоту потом штраф за такую убогую мозгами платить? Если ничего в жизни не светит, то накинь белую простыню и начинай ползти тихо к погосту, не мозоль глаза.

Здоровяк обернулся, чтобы смерить меня оценивающим взглядом. Высокий лоб и скулы, темные брови и притом светлые волосы – признак породы, что красноречивее всяких титулов. Точно такой же высокородный кобель, как и герой девичьих грез кухарочки.

– Че застыла изваянием, словно василиск тебя взглядом раздел? – хохотнула собственной плоской шутке рыжая.

Она прогнулась в пояснице, прильнув к адепту, и откинула голову, тряхнув власами. И тут выражение ее лица стало до отвратного глумливым.

– Χотя постой так ещё немного, а лучше чуть пригнись. Тогда испытаешь всю радость взрослой жизни, когда тебя Волнолом насадит на свой черен…

Запоздало глянула наверх. Если до этого я думала, что здоровенный блондин несся на меня тараном, то сейчас мне стоило взять свои слова назад и умилиться тому, как предупредительно и аккуратно он водил свою летунью.

Со скоростью арбалетного болта на меня мчался пепельный ураган. Этот ненормальный не просто падал камнем, нет. Οн держал метелку одной рукой, заставляя ее лететь отвесно к земле с бешеной скоростью.

Мозг отстраненно успел подумать, что такими самоубийцами могут быть только драконы. Это им, сынам неба, мало простого полета. Обязательно ещё и нервишки пощекотать, причем ладно бы себе, а то всем.

Я инстинктивно шарахнулась в сторону, поскользнулась и, уже падая в лужу носом, успела сделать то, что на моем месте сотворила любая уважающая себя ведьма. Пожелала…

Все утро я вела себя как образцовая светлая магиня, добрая и кроткая… А тут не сдержалась, ведь быть хорошей – это так изнашивает и утомляет.

Метелку у пепельного вихря резко мотнуло в сторону, нацелив ее черен аккурат на рыжую. Сильная загорелая рука дракона попробовала удержать изначальный курс. Ага, щас. Чернокнижное заклинание десятого порядка способно легко и пушечное ядро с курса сбить, не то что крылатого ящера.

Но, судя по всему, психа-летуна я все же недооценила: он успел оседлать свой транспорт в последние мгновения полета. Черен его метлы затрещал, когда до рыжей оставалось несколько локтей, и замер, не долетев до наглой девицы расстояния в каких-то две ладони.

Я медленно встала из лужи. Свитки с записями лекций были испорчены: жижа залилась в сумку, основательно вымочив пергамент.

Стёрла с лица грязь.

Ρыжая гоготала, забавляясь. Кажется, она, как и белобрысый, не поняла: их от участи шашлыка только что спасла железная хватка пепельноволосого.

А вот дракон с подозрением уставился на меня.

– Ну, Волнолом, ты даешь, – белобрысый слез с метлы. Он даже сделал несколько шагов, подходя и протягивая руку пепельноволосому. То, что при этом его большущие сапожищи растоптали мои самопишущие перья, здоровяк даже не заметил. – Я на один вздох даже решил, что ты не сможешь затормозить и все же врежешься…

Тот, кого белобрысый назвал Волноломом, не спешил пожимать протянутую руку, все ещё буравя меня взглядом. Я не осталась в долгу и ответила тем же.

Высокий, жилистый, решительный и столь же опасный, как смертельное проклятие, пепельноволосый напоминал мне сейчас змею, готовящуюся к броску. Его светлые льняные волосы чуть ниже плеч отчаянно трепал ветер, так и норовя бросить очередную прядь в лицо.

Странное прозвище Волнолом ничуть ему не шло. Слишком он для него не монументальный, что ли. Сильный, да. Но скорее сильный силой клинка, а не скалы. Эта сталь способна и отразить удар, и согнуться дугою, а потом распрямиться и ударить во сто крат мощней. Α вот утес… Большой, неповоротливый, он рассекает собою волны и стоит недвижимо.

Пепельноволосый был текучей ртутью. Недаром даже макушка у него цвета этого металла.