Пластилин колец - Дуглас Кенни Страница 2

Относительно книги, которую читатель держит в руках, сказать можно только одно: главным побуждением ее авторов было желание разжиться деньгами, так что перелистывая ее страницы, читатель узнает немало и об их характерах, и об их литературной порядочности. Что же до самих хобботов, то о них он не получит практически никаких сведений, поскольку всякий, у кого в голове сохранилась хотя бы малая часть шариков, охотно согласится, что подобные твари могут существовать разве в детском воображении, да и то еще следует оговориться, что речь идет о детях, которые проводят младенческие годы в плетеных корзинках, а подрастая, становятся уличными фиглярами или страховыми агентами, – если не просто людьми, зарабатывающими на жизнь кражей домашних собак. Тем не менее, если судить по тому, как хорошо расходятся интересные книги проф. Толкина, эти люди составляют довольно обширную часть населения, легко узнаваемую по своеобразным подпалинам на карманах, возникающим лишь при самопроизвольном возгорании смятых в увесистый ком купюр. На потребу таким читателям мы и собрали здесь воедино кое-какие относящиеся до хобботов клеветнические сведения откровенно расистского толка, каковые нам удалось выжать из книг проф. Толкина, для чего их пришлось разложить аккуратными стопками по полу и затем долго топтать ногами, скача и подпрыгивая. В угоду этим же читателям мы включили сюда краткий пересказ скоро выходящего в свет (так скоро, как только удастся распродать вот эту собачью чушь) описания ранних приключений Килько Сукинса, названного им "Путешествие с Гормоном в поисках Нижесредней Земли", но переименованного мудрым издателем в "Долину Троллей".

Хобботы – народ противный, но приставучий, численность его довольно резко сократилась с тех пор, как на рынке волшебных сказок обозначился спад. Туповатые и строптивые, да при том еще и занудливые, они предпочитают всему на свете простое житье в пасторальном убожестве. Техники более сложной, чем удавка, дубинка или люгер хобботы не любят, а "Переростков", или "Верзил", как мы у них называемся, они сторонились издавна. Ныне они с нами, как правило, не связываются, – исключая те редкие случаи, когда им удается сбиться в банду до сотни голов, чтобы сожрать всухомятку какого-нибудь одинокого фермера или охотника. Хобботы – народ маленький, ростом чуть меньше гномов, которые считают их тщедушными, лукавыми и непредсказуемыми, а между собой часто называют "болотной чумой". В высоту они редко достигают более чем трех футов, но тем не менее вполне способны одолеть любое существо, ростом вдвое меньшее их, – конечно, если им удается застать его врасплох. Что же до хобботов, населяющих Шныр, о которых у нас и пойдет главным образом речь, то они отличаются необычайной неряшливостью, ходят в залосненных серых с узкими лацканами костюмах, а к ним надевают тирольские шляпы и галстуки из шнурков. Обуви они не носят, передвигаются же на двух покрытых волосом затупленных приспособлениях, которые можно назвать ступнями лишь на том основании, что ими-то и кончаются у хобботов ноги. Угреватым лицам хобботов свойственно злорадное выражение, обличающее глубоко укоренившуюся в обладателе такого лица привычку звонить незнакомым людям по телефону и, выкрикнув какую-нибудь непристойность, немедленно вешать трубку; когда же хобботам случается разулыбаться, то в их манере помахивать языком, свесив оный на целый фут, обнаруживается нечто такое, отчего даже дракон с острова Комодо начинает в изумлении нервно сглатывать. Пальцы у них длинные, ловкие – такого рода пальцы, что сразу приходят на ум руки, привыкшие смыкаться вкруг шеи каких-нибудь мелких пушистых зверушек, или шарить по чужим карманам, – хобботы здорово мастерят всякие сложные и полезные штуки вроде игральных костей со свинцом внутри или мин-сюрпризов. Любят они поесть-попить, поиграть в "ножички" с каким-нибудь безмозглым четвероногим и рассказать похабный гномовский анекдот. Любят также устраивать тоскливые вечеринки и дарить дешевые подарки, – что же до прочих существ, то они относятся к хобботам точь в точь с таким же почтением и приязнью, как к дохлой выдре.