Алави его светлости - Екатерина Романова Страница 2

Реальность закружило диким хороводом, она словно превратилась в воду, стремительно утекающую в маленькую дырочку. Крутится, крутится, крутится и бах! Вспышка. А после понеслось…

Длинный тоннель из серо-зеленого камня, сыро, холодно, монотонные звуки капель эхом отдаются в гроте. Яркая вспышка и я уже на кладбище. Чей-то фамильный склеп, потом пять свежих могил со странными статуями вместо надгробий. Над всем этим делом склонилась огромная, упирающаяся головой в облака скульптура женщины с завязанными глазами и весами в руках, пустая чаша которых почему-то перевешивала полную. Очередная воронка и я вижу тронный зал, в котором свистит ветер, пустующий трон, к которому протягивает руку мужчина. Огромная залысина на макушке, черные волосики по бокам и все лицо в струпьях. Болезнь Лайонела! Очередные скульптуры, поддерживающие головами небо, знаки, символы, вывески…

В себя пришла также резко, как и окунулась в видение. С начавшими осваивать дар всегда так. Похлопала глазами, понимая, что очнулась не там, где устраивалась поудобней.

— У тебя был инцидент?

Инцидент. Только Вадимыч так называет случаи проявления силы.

— Что-то вроде того.

Подниматься я не спешила. Полежав некоторое время, осторожно привстала на локтях, и только убедившись, что вещи не разбегаются в разные стороны, спокойно села.

— Что ты видела? — куратор уже раскрыл папку с моим делом и вносил в нее новую информацию. Дата, время, симптомы, продолжительность… Почему-то нас, одаренных, изучают, словно больных. Изучают и одновременно обучают. Интересное место наш ЧУдО, в переводе Чудодейный университет для одаренных.

— Не знаю точно. Как и в прошлый раз лишь отрывки. Снова кладбище, скульптуры, вспышки света.

— В этот раз было дольше? Острее? Что-то новое?

Я задумалась, тщательно припоминая детали мелькавших картинок.

— Да. В этот раз я видела мужчину. С болезнью Лайонела. Не думаю, что это связано с моим даром. Просто я вплотную работаю над вирусом, не удивительно, что он затесался в видение.

— Видения всегда связаны с тем, чем вы занимаетесь. Это неизбежно, — сухо произнес куратор, поправив очки на переносице.

Молодой, старше меня всего лет на пять, Вадимыч был жутко строгим и высокопрофессиональным парнем. Всегда коротко стригся, гладко брился, хорошо мылся, в меру душился, отлично гладил рубашки и носил на работу еду в бумажном пакете. В общем, личной жизни не имел, жил с мамой и посвятил себя исключительно нам — студентам. Но это даже хорошо.

Рая поговаривала, что Козюля — так она прозвала своего куратора — частенько на нее как на женщину заглядывался. А что, подруга в этих делах хорошо разбирается и грудь четвертого размера многим мужчинам приветливо улыбается из глубокого выреза, но с Козюлей, по понятным причинам, она якшаться брезговала. Мне лишнее внимание было ни к чему, тем более, учитывая, что мой дар — неожиданно отрубаться в неподходящих для этого местах. Для таких случаев нужен именно он — холодный профессиональный мужчина, способный с завидным упорством ждать, пока я очнусь самостоятельно и не распускать при этом руки, пользуясь ситуацией.

— А! Я тут еще с вами поделиться хотела, — достала из сумки тетрадь и протянула Вадимычу нарисованный символ. — Неосознанно рисую уже примерно месяц. Само выходит.

— И сказала только сейчас? — мужчина был недоволен. Аккуратно вложил рисунок в сканер и, сделав дело, вернул тетрадь обратно. — Сейчас проверим по базе. По поводу видения, можешь определить время, мир, персонажей?

— Не знаю. Там были надписи, речь… — я старательно вспоминала детали, которые могли помочь определить мир. Имелись только предположения. — Не уверена, но, судя по всему это…

— Вёрджил, — констатировал мужчина.

— Да, Вёрджил. Откуда вы знаете?

— Этот знак, что ты рисуешь, он из мира Вёрджил.

— И что он означает? — я спрыгнула с кушетки и склонилась к монитору. Вадимыч недовольно отодвинулся подальше и нахмурился.

— Не могу сказать. Информация засекречена. В этом мире болезнь Лайонела еще не отмечалась. Ты уверена в том, что видела?

— Раньше вы в моих словах не сомневались.

— Раньше не стоял вопрос о возможном закрытии очередного мира. У нас с ним торговые и научные контракты. Очень редкие и очень важные. Если твое видение подтвердится — это будет большая потеря. У тебя был инцидент, потому освобождаю от дальнейших пар, — он строчил на небольшом серо-коричневом листочке освобождение. — Занеси в деканат и отправляйся домой. Выпей…

— Лимонный напиток с имбирем и медом, заесть финиками и лечь спать. Помню. Все сделаю, можете не переживать.

— И будь на связи, — недовольно добавил он. Вадимыч вообще редко был довольным. — Как только появится информация, я тебя наберу. Возможно, понадобится твое присутствие. Как у тебя с языком?

— Вы же знаете, твердая пятерка по всем пятнадцати. Я полиглот.

Хохотнула, вспомнив пошлое замечание Раи на счет глотания языков… Но, видимо, улыбка была не к месту. Серые глаза смотрели на меня с недовольством. Молча приняла из рук куратора освобождение и, кивнув на прощание, вышла. Вот тебе и поделилась опасениями. Теперь из-за меня могут еще один мир закрыть! Конечно, лично я из-за Вёрджила локти кусать не стану. Мир изучен плохо, населен нелюдимыми и не особо вменяемыми сущностями, язык скверный, как и характер местных жителей, которые не ответили ни на одно приглашение ЧУдО об обмене студентами, ни разу не выслали своих преподавателей для, так сказать, натурального знакомства, а потому особого рвения при его изучении я не проявляла. Потому и о научном сотрудничестве с Вёрджилом ничего не знала.

Бросила ребятам смс-ки, что мне велено идти отлеживаться, занесла освобождение в деканат и двинулась домой, наслаждаясь осколками лета. Прогретый воздух вкусно пах прелой листвой, кострами и поздними цветами. Начало сентября в Перми всегда радовало теплом и сухостью. Перспектива толпиться в переполненном автобусе, когда на улице такая прелесть, меня не привлекала, а потому я прошла мимо остановки с гордо поднятой головой, сделав вид, что мы не знакомы. Три года свиданий даром не прошли. Я знала на ней каждую царапинку, трещинку и помарку, поскольку за все это время никто не удосужился ее починить. Сложно сказать, кого жизнь побила больше, меня или железную конструкцию, согнутую причудливой волной. Но, как бы то ни было, мы с ней обе не сдались и продолжаем всем бурям назло идти вперед… Ну, в ее случае — стоять вперед.

Ведь, если я обернусь назад, то захлебнусь от боли.

Решительно тряхнула головой, отгоняя плохие мысли. Зашла в магазин, неспешно прогулялась вдоль стройных рядов дешевеньких продуктов. Долго копалась в лотке с фруктами в поисках чего-нибудь хоть отдаленно похожего на съедобное. Набрав два больших пакета всякостей, с чувством выполненного долга развалилась в прихожей:

— Ленка, ты дома?