Дракон (не) для принцессы - Татьяна Рябинина Страница 2

Из-за туч выкатилась полная луна, и что-то вдруг произошло.

Жидкий огонь из солнечного сплетения разлился по всему телу. Мощная судорога прокатилась от шеи до кончиков пальцев. Яну словно разрывало в клочья. Кости выскакивали из суставов, выгибались, скручивались. Кожа растягивалась, словно резина. Острой болью вспороло спину, что-то плотное, туго скрученное пыталось пробиться наружу. Голова, лицо — с ними тоже происходило что-то невообразимое.

Яна скосила глаза вниз и увидела густо-лиловую, отливающую зеленоватым золотом чешую, которая покрывала все ее тело. Нет, не ее, а какой-то рептилии. Ящера? Дракона? Обрывки куртки, свитера и юбки держались на нем непонятно как, лифчик петлей сжимал грудь, пока не отлетели крючки. Лопнули шнурки на ботинках, которые жали ноги — нет, лапы! — просто адски.

От одного ее легкого движения оба парня отлетели в сторону. На их лицах было выражение дикого ужаса, из широко раскрытых ртов не могло вырваться ни единого звука. Яна села и расправила то, что топорщилось за спиной — огромные перепончатые крылья, упершиеся в стенки гаражей. Ее лицо вытягивалось, превращаясь в морду с огромной пастью, полной острых зубов. Позвоночник ощетинился высоким гребнем и вытянулся длинным тяжелым хвостом, одним ударом которого, наверно, можно убить слона.

Пламя по-прежнему клубилось где-то в животе, в груди, в горле. Оно жгло — но не обжигало. Яна открыла пасть и выдохнула язык огня. Дикий вопль разорвал тишину. Резко запахло паленым. Две темные фигуры удирали так, как будто под ногами земля горела — впрочем, это было близко к истине: струйки пламени растекались по земле и медленно гасли.

От резкого порыва ветра задребезжала ржавая дверь будки. Черная туча закрыла луну, и Яна задрожала от холода. По телу бежали мурашки, как в затекшей ноге. Она вытянула руки — кожа молочно блеснула в тусклом свете фонаря. Голые ноги, руки, лопнувшая по шву юбка, свисающий из-под порванной куртки лифчик. Свитер вообще куда-то делся, только несколько ниток зацепились за пояс юбки. И ботинки на ногах — с обрывками шнурков и торчащими лохмотьями колготок.

— Что это было, твою мать? — неизвестно у кого спросила Яна и провела рукой по спине: ощущение огромных крыльев и мощного хвоста не проходило. Равно как и вытянутой морды с зубастой пастью.

Она дотронулась до лица — самое обыкновенное лицо: нос, рот, щеки. Вполне человеческие. В сумке была пудреница, но где теперь ее искать, сумку? Не успела Яна подумать об этом, как тут же на нее наступила. Раздался тихий хруст, Яна выругалась, подняла сумку и вытащила телефон, по экрану которого разбежалась паутина трещин.

— Все говно к нашему берегу! — вздохнула она.

Искать пудреницу Яна не стала, кое-как связала обрывки шнурков, стянула руками полы куртки поверх норовившей распахнуться до пояса юбки и побрела к дому. Ей надо было пересечь огромный двор, пройти краем пустыря мимо гаражей, и сейчас ее только радовало, что вокруг никого.

Странное дело, страх и отвращение от того, что ее только что чуть не изнасиловали, куда-то испарились. Теперь это казалось досадной мелочью, не стоившей внимания. Яну распирало какой-то буйной энергией. Тело стало легким, сильным, словно звенящим. Даже недомогание, так измотавшее ее за последние два месяца, внезапно прошло. Хотелось расправить за спиной лиловые драконьи крылья и взлететь высоко-высоко в черное небо.

Неужели это правда было? Было с ней — с Яной Ивановой, двадцати одного года от роду, русской, беспартийной, и тыды, и тыпы?

Верилось — и не верилось. Такого просто не могло быть. Но почему-то Яна знала: могло. Очень даже могло. Именно с ней.

Лифт опять не работал, и она поднималась на свой пятый этаж почти бегом, едва касаясь ступенек ногами. Открыла дверь, прошла по коридору.

— Это ты, Яничка? — донеслось из комнаты соседки.

— Я, баб Шур, — крикнула Яна.

Зайдя к себе, она включила свет, бросила сумку на диван, быстро стащила превратившуюся в лохмотья одежду, стряхнула с ног ботинки. Подошла к зеркалу в дверце шкафа и не поверила глазам.

Нос, губы, щеку, подбородок густо покрывала запекшаяся кровь. Но на лице не было ни единой ссадины или ушиба. Яна потрогала губы, нос — ничего не болело, все было в полном порядке. Она провела руками по всему телу, разглядывая свои длинные стройные ноги, узкие бедра, тонкую талию, небольшую высокую грудь. Коротко подстриженные черные волосы растрепались, Яна попыталась их пригладить, и вдруг ее рука замерла в воздухе.

Что-то происходило с зеркалом. Она еще видела в нем свое отражение, но смутно, как будто густой слой пыли засеребрило ярким лучом солнца. Какое солнце — ночь на дворе! И пыли тоже не могло быть, Яна только вчера делала уборку. Диван, стол, окно за ее спиной в зеркальной глубине исчезли, а вместо них появился тускло освещенный зал, уходящий куда-то в бесконечность. Три темных силуэта — зыбких, словно струящихся — стояли перед ней по ту сторону зеркала.

Глухо и отрывисто до нее донеслись несколько слов, но Яна откуда-то знала, что они должны звучать иначе: плавно и певуче. А самое странное — она понимала их значение:

— Вы позволите нам войти, принцесса?