Туманы Авалона - Мэрион Зиммер Брэдли Страница 19

– Не думаю, что священникам Христа известно о посмертии больше прочих смертных, – проговорила Игрейна, протягивая ему руку. – О том ведают только Боги. На Священном острове, где я воспитывалась, нас учат, что смерть – это всегда врата к новой жизни и обогащению мудростью, и хотя я плохо знала Амброзия, мне хотелось бы думать, что он ныне постигает у ног Господа мудрость истинную. Разве справедливый Господь послал бы человека в ад, обрекая его на невежество, вместо того, чтобы за гранью бытия научить его лучшему?

Игрейна почувствовала, как рука Утера соприкоснулась с ее рукой, и он проговорил в темноту:

– Воистину, это так. Как это говорил их апостол: «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу». Возможно, ни мы, ни даже священники и впрямь не знаем, что ждет нас после смерти. Если Господь бесконечно мудр, с чего нам воображать, что он окажется менее милосерден, чем люди? Христос, говорят, был послан к нам как знак Господней любви, а не кары.

Какое– то время оба молчали. Затем Утер произнес:

– Где ты обрела такую мудрость, Игрейна? В нашей церкви есть святые праведницы, но замуж они не выходят и с нами, грешниками, не общаются.

– Я родилась на острове Авалон, моя мать была Верховной жрицей.

– Авалон, – задумчиво проговорил Утер. – Это где-то в Летнем море, не так ли? Ты была сегодня утром на совете, ты знаешь, что туда лежит наш путь. Мерлин обещал мне, что отведет меня к королю Леодегрансу и представит меня к его двору, хотя, если бы Лот Оркнейский настоял на своем, мы с Уриенсом вернулись бы в Уэльс, точно побитые псы – скуля и поджимая хвосты, или сражались бы под его знаменами и чтили в нем сюзерена, а раньше солнце взойдет над западным побережьем Ирландии, чем я на такое пойду.

– Горлойс говорит, ты наверняка станешь следующим королем, – произнесла Игрейна, и внезапно сама изумилась происходящему: она сидит тут на ветке яблони с будущим королем Британии, разглагольствуя о религии и делах государственной важности. Утер это тоже почувствовал, судя по интонациям голоса:

– Вот уж не думал, что стану обсуждать подобные темы с супругой герцога Корнуольского.

– Ты в самом деле считаешь, что женщины ничего не смыслят в делах государственных? – в свой черед переспросила Игрейна. – Моя сестра Вивиана – Владычица Авалона, а до нее Владычицей была моя мать. Леодегранс и прочие короли зачастую приезжают к ней посоветоваться о судьбах Британии…

Утер улыбнулся.

– Пожалуй, мне стоит посовещаться с ней, как бы привлечь на свою сторону Леодегранса и Бана, короля Малой Британии. Ибо, если они поступают по ее воле, так все, что мне нужно, – это войти к ней в доверие. Расскажи мне, замужем ли Владычица и хороша ли она?

Игрейна хихикнула.

– Она – жрица, а жрицы Великой Матери не выходят замуж и не заключают союзов со смертными. Они принадлежат Богам, и только им. – И тут молодая женщина вспомнила о том, что рассказывала Вивиана, – дескать, этот мужчина, устроившийся на ветке яблони рядом с нею, тоже часть пророчества. Игрейна похолодела, испугавшись содеянного: уж не сама ли она идет прямиком в ловушку, расставленную для нее Вивианой и Мерлином?

– Что такое, Игрейна? Ты озябла? Тебя страшит война? – встревожился Утер.

Молодая женщина выпалила первое, что пришло в голову:

– Я беседовала с женами Уриенса и сэра Эктория – вот их, похоже, государственные дела не слишком-то занимают. Наверное, поэтому Горлойс и не верит, что я в них способна хоть сколько-то разбираться.

Утер рассмеялся.

– Я знаю госпожу Флавиллу и госпожу Гвинет: эти и впрямь все предоставляют мужьям; их удел – прясть, ткать, рожать детей и прочие женские заботы. А тебя это все не интересует, или же ты и впрямь так молода, как кажется на первый взгляд, – слишком молода даже для замужества, не говоря уже о том, чтобы печься о детях?

– Я замужем вот уже четыре года, – возразила Игрейна, – и у меня трехлетняя дочь.

– Я готов позавидовать Горлойсу, каждый мужчина мечтает о детях и наследниках. Будь у Амброзия сын, нынешних неурядиц удалось бы избежать. А так… – Утер вздохнул. – Не хочу и думать, что ждет Британию, если королем станет эта оркнейская гадина, или тот же Уриенс, который считает, будто любые трудности можно решить, отправив гонца в Рим. – И снова голос его сорвался на рыдание. – Люди говорят, я сплю и вижу себя на троне, но я готов отказаться от всех своих честолюбивых притязаний, лишь бы здесь, рядом с нами, сидел Амброзий или хотя бы его сын, коего короновали бы в церкви нынче же вечером! Амброзий со страхом размышлял о том, что начнется после его смерти. Он вполне мог умереть еще прошлой зимой, да только надеялся заставить нас договориться насчет того, кто станет ему преемником…

– А как так вышло, что сыновей он так и не родил?

– О, сыновья у него были, даже два. Один пал от руки сакса – его Константином звали, в честь короля, обратившего этот край в христианство. Второй умер от изнурительной лихорадки, когда ему только двенадцать исполнилось. Амброзий то и дело повторял, что я стал для него желанным сыном. – Утер снова закрыл лицо руками и зарыдал. – Он бы и наследником меня объявил, но герцоги об этом даже слышать не хотели. Они шли за мной как за военным вождем, но завидовали моему влиянию, а пуще всех – Лот, будь он проклят! Тут не в честолюбии дело, Игрейна, клянусь тебе, – я хотел завершить то, чего не докончил Амброзий!

– Сдается мне, все это знают, – проговорила молодая женщина, поглаживая его руку.

– Не думаю, что Амброзий будет счастлив, даже на Небесах, если посмотрит вниз и увидит здесь скорбь и смятение, и королей, что уже интригуют друг против друга, тщась возвыситься над прочими! Я все гадаю, пожелал бы он, чтобы я убил Лота и захватил власть в свои руки? Некогда Амброзий заставил нас принести клятву кровного братства, и я ее не нарушу, – проговорил Утер. Лицо его было влажным от слез. Игрейна откинула с лица легкое покрывало и вытерла ему глаза, точно ребенку.

– Я знаю, ты поступишь так, как велит честь, Утер. Человек, которому Амброзий настолько доверял, на иное не способен.

В глаза им внезапно ударил свет факела. Игрейна застыла на ветке, так и не вернув покрывала на прежнее место.

– Это ты, мой лорд Пендрагон? – резко осведомился Горлойс. – Ты не видел… а, госпожа, и ты здесь?

Игрейна, смешавшись и внезапно устыдившись – так жестко прозвучал голос Горлойса, – соскользнула с ветки. Юбка ее зацепилась за торчащий сучок и задралась выше колена, до самого белья. Молодая женщина поспешно дернула ее вниз. Затрещала рвущаяся ткань.

– Я уж думал, ты потерялась… дома тебя не оказалось, – хрипло проговорил Горлойс. – Что ты тут делаешь, ради всего святого?

Утер спрыгнул с ветки. Мужчина, который только что на ее глазах оплакивал своего покойного короля и приемного отца и в смятении сетовал на доставшееся ему бремя, в мгновение ока исчез, теперь голос его звучал громко и сердечно.