Сокрушая врагов - Александр Тестов Страница 19

Он крепко застрял во времени, и что-либо изменить пока не представлялось возможным. А посему надо было жить и жениться, так требовал обычай его новой семьи. В процессе приготовления к обряду он почти забыл свои тревоги и свое желание отправиться к шаману искать истину. Или хотя бы отголоски этой истины, если она вообще существует. Гадание решено было оставить на потом, а сейчас главное быть на высоте – свадьба как-никак.

Павел мельком припомнил оставленную в два-дцать первом веке свою Настю и тихо выдавил:

– Э-хе-хе, прости уж ты меня, Настенька, когда еще свидимся, да и свидимся ли…

Он откинул одеяло и встал с постели, пора было одеваться. Для свадебного обряда ему приготовили новую шерстяную рубаху нежно-синего цвета, заботливо расшитую серебристыми переплетающимися змейками. Когда Павел впервые увидел этот рисунок, то немало был удивлен. Но его природное опасение ползущих гадов развеял Юски. Вепс доходчиво объяснил главе медвежьего рода, что это Озамадохет – змейка счастья, которая непременно принесет удачу его браку. Павлу ничего не оставалось, как согласиться с доводами Юски. «Ну что же, в чужой монастырь со своим уставом не лезут», – философски заключил Павел и облачился в свадебную рубаху. Новые порты были сделаны из той же ткани, что и рубаха. Павел аккуратно подвязал их внизу кожаным шнурком, затем натянул шерстяные носки и обулся. Еще пару дней назад сапожник принес ему новенькую обувку из лосиной шкуры. Новая обувь показалась Павлу весьма теплой и удобной.

Павел накинул плащ такого же нежно-синего цвета. Плащ наподобие рубахи был расшит по кругу змейками счастья. Довершала свадебный наряд суконная шапка темно-синего цвета, отделанная пушистым хвостом чернобурой лисицы.

– Ну-у-у, вроде все, – вполголоса произнес Павел и направился к двери.

Когда он вышел из большого дома, его уже ждали. Во главе дружков жениха стоял Юски.

– Хорош! – восторженно произнес Юски при виде главы рода. – а ну-ка поворотись, дай-ка на тебя глянуть.

Павел раскинул руки, поднимая полы плаща, словно крылья, и медленно повернулся, чтобы все смогли оценить праздничный наряд.

– Хорош! – повторил Юски.

– Д-а-а-а, – протянул Пэлла, – хорош огурчик!

– Вот бы Конди увидел, – с легкой грустью заметил Куски.

– Ему и оттуда, – ответил Юски, указывая на небо, – все видно.

Павел вплотную подошел к Юски и шепнул ему на ухо:

– Сейчас куда? За Уллой?

Вепс кивнул, – мол, конечно, за Уллой, или есть варианты?

– Ага, – в свою очередь понимающе кивнул глава медвежьего рода, – тогда пошли.

Но все оказалось не так просто. Старики Пэлла и Куски принялись распоряжаться и расставлять мужиков, указывая каждому присутствующему, кому за кем следует идти.

– И смотрите, – пригрозил Пэлла, – чтобы все по порядку…

– Да постой ты, старый гриб, – перебил его Куски, – про пиво забыли.

– Ой, – ахнул Пэлла и, всплеснув руками, ударил себя по ляжкам, – ну точно! Я еще думаю, все ли в порядке, а тут на тебе…

– Совсем ты голову продырявил, – упрекнул друга Куски, – щас бы так и пошли посуху.

– У кого ковш и пиво? – возвысив голос, спросил Пэлла.

– Тута.

Юнец лет четырнадцати вручил Пэлле объемистый ковш и, когда тот его принял, наполнил до краев пенистым напитком.

– Тебе первому испить, Баар, за род наш и за свадьбу нашу.

С этими словами Пэлла подал главе рода пиво.

– Эй, дед Пэлла, что это ты «свадьба наша», свадьба-то моя, а не ваша, – скороговоркой изрек Павел, принимая ковш.

– Молод ты покуда еще, – подмигнув главе рода, ответил старый охотник, – свадьба что?

– Праздник, – весело вставил Куски.

– Вот, – продолжил Пэлла, – праздник, а тот праздник не только твой и Уллы, а всего нашего рода…

– Так что, выходит, свадьба эта – наша! – перебил друга Куски.

– Да что ты опять поперек рало [25]прешь?

– А что ты тут закручиваешь, не можешь по-простому сказать…

– Куски, старый пердун…

– Не порть праздник, Пэлла…

– Ну хватит уже, – вмешался в разгорающийся спор глава рода, – устроили тут рало-орало. Понял я все. Праздник для народа.

Вепсы согласно закивали, – мол, конечно, а как иначе?!

– Ничего не меняется, хлеба и зрелищ, – буркнул себе под нос Павел по-москальски, но благо никто не расслышал.

– Да ты буди пей, – напомнил Павлу стоявший рядом Юски, – а то невеста не дождется.

Павел, придерживая ковш обеими руками, поднес угощение ко рту, отпил.

– Хорошее пиво, – растянувшись в улыбке, изрек он.

Он вернул ковш Куски и тот вдруг рассмеялся, а за ним Пэлла, потом не удержался и Юски…

– Рот-то, – смеялись вепсы, – рот-то вытри… так и пойдешь, ха-ха, к невесте с пеной на усах…

– Ой, гляди, Баар! Она тебя так еще и не пустит на порог, – не унимался Куски.

Павел отер усы и тут на него накатило.

– А ну цыц, – почти уверенно рявкнул он, – чего ржете…

Вепсы разом притихли. Куски молча отпил из ковша. Теперь пришла очередь рассмеяться Павлу.

– Ты сам-то, как кот, нализавшийся сметаны.

И вправду, длинные усы Куски были все в пене, да мало того, старческие руки плохо держали тяжелый ковш, так что Куски умудрился окунуть в пиво и нос. Заметив это, вепсы заулыбались.

– А он у нас завсегда так, – смеясь, ответил Пэлла, – дашь ему кусок пирога, так и руку норовит укусить.

– Ладно, пора идти, а то, боюсь, Улла уже и ждать перестала, – прервал общее веселье Юски напоминанием, зачем они тут все собрались.

– Да, да, – спохватился глава медвежьего рода, – пошли уже…

Первым шествовал молодой парень, он нес высокий резной шест, украшенный бубенцами и разноцветными ленточками. Следом за ним, в ряд, шли Куски и Пэлла. В руках у каждого из них была веточка ольхи. Сразу за стариками шел сам жених и Юски с большим коробом за плечами. Замыкали шествие с десяток молодых парней. Как только процессия двинулась вперед, они заиграли на бубнах, свирелях и жалейках. Музыка получилась не очень стройная, зато весьма громкая и веселая. От души веселая, праздник все же…

К дому, где жила Улла с ребенком, праздничная процессия подошла как раз в тот момент, когда ребятня заняла позицию. Дети и подростки плотно обступили крыльцо дома невесты. При подходе жениха с дружками дети стали наперебой требовать подарков.

– Ах вы, маленькие закарыги, – улыбаясь, пригрозил пальцем детям Пэлла.