Мертвое - Марина Суржевская Страница 19

— Душевная пара? — изумленно воскликнула я. — Но я не знала! Это просто подарок одной старой женщины! И мне просто нравятся эти чашки!

Я подняла свою, всматриваясь в тонкий узор из колокольчиков и незабудок. О душевных парах я слышала, но они стоили очень дорого. Похоже, вдова Фитцильям и правда сделала мне невероятный подарок.

Грусть окутала меня ватным одеялом — колючим, но теплым. И захотелось оказаться в старом книжном магазинчике, где пахло бумагой, древесинной и немного — плесенью. Снова услышать голос госпожи Фитцильям и заняться привычными и понятными делами.

А не сидеть здесь, пытаясь быть кем-то другим.

— Это просто чашки. И просто чай. А я просто надеялась, что нам удастся жить мирно. Но знаешь что, Кристиан… Спасибо за завтрак!

Швырнула салфетку на стол и вскочила. Парень резко шагнул в сторону, преграждая мне выход.

— Уйди с дороги! — рявкнула я.

— Вот сейчас я почти тебя узнаю, — пробормотал Кристиан, и я снова похолодела.

И неожиданно брякнула:

— Какие Дары ты получил от Двери?

Кристиан отступил и внезапно расслабился.

— Да, все та же Ардена, — насмешливо протянул он. — Никаких понятий о приличиях. Лишь собственные желания и интересы, ведь так? Для этого ты притащила измененные чашки?

Я развернулась и гордо двинулась к лестнице, вспомнив, что спрашивать подобное и правда признак дурного тона. Неприлично интересоваться количеством любовных связей или монетами в чужом кармане. А еще — чужими Дарами. Но в моей жизни не было людей, побывавших в Двериндариуме, так что я просто забыла об этом правиле. Но как оказалось, это сыграло мне на руку. Хоть в чем-то повезло!

Не оборачиваясь, хотя и тянуло, я вернулась в свою комнату. Осеннее солнце уже золотило окно, так что самое время собираться на свой первый урок в Двериндариуме.

* * *

Я погладил пальцем выпуклый узор на чашке. Незабудки и колокольчики, ну надо же. Вот же дерьмо!

Эмоции имеют запах. Хотелось бы сказать — аромат, но увы, это не так. Чаще всего эмоции людей просто воняют. Я задрал рукав свитера и защелкнул широкий кожаный браслет с серебряными нашлепками, замыкая свой Дар. Чаще всего я предпочитал не ощущать чужие эмоции.

Снова повертел в руках чашку с остывшим чаем, который так и не попробовал.

Эмоции. У моей сестры они занятные. Страх. Его больше всего. Ее страх горчит, но не пахнет разложением, лишь нотами осенней листвы. Это страх без агрессии, страх беспомощности. Странно. Неужели Ардена настолько боится меня? Хотя чему я удивляюсь. Она считает меня чудовищем.

Вторая яркая нота — растерянность. Что ж, это вполне объяснимо. Хотя и забавно ощущать ее у той, что всегда считала себя лучше других.

Дальше любопытство — запах кошачьей мяты — которое ставит меня в тупик. И… интерес. Она пахнет им, когда смотрит на меня. И это запах ежевики. Это раздражает. Неужели ей правда интересно говорить со мной? Слушать? Я бы мог ошибиться в языке ее тела, и даже во взгляде, но запах не врет. И это сбивает с толка. Страх и интерес обычно плохо уживаются рядом, но в Ардене они вполне гармоничны.

И… несоответствие. Я ощущаю его постоянно. Фальшь. Игра. Она врет. В том, что хочет мира? В том, что изменилась? В чем? Проклятое несоответствие сводит меня с ума. Я не вижу то, что ожидал увидеть.

Захотелось швырнуть чашку в стену, но я осторожно поставил ее на стол. Когда Ардена говорила о том, что это подарок и что она не знала о свойствах чашек, я четко ощутил печаль и сожаление. Это тоже удивило.

Но самое странное другое, то, чему я никак не могу найти объяснения. Я не ощущаю главной ноты, той, которая непременно должна быть в Ардене. Резкий, гнилостный запах ненависти. Я уже ощущал его от других людей, эта вонь просто сбивает с ног. Но в сестре его нет. Почему? Почему сестра не испытывает ко мне эту эмоцию? В чем подвох? Лишь ежевика, кошачья мята и осенние листья. Проклятая притворщица! Как она это делает? Может, на Ардене какая-то защита? Но я смотрел внимательно, пытаясь увидеть на ее теле амулет или измененный камень. И тоже ничего не нашел, что за проделки хитрозадого змея? На ней даже нет украшений!

Снова погладил фарфоровые незабудки и усмехнулся. Душевная пара для карателя? Можно сдохнуть от смеха! Похоже, моя сестренка не понимает, с кем имеет дело.

Ладно, пусть и дальше не понимает, мне это на руку.

Но у нее точно есть защита. Может, ножной браслет? Или цепочка с камнем на талии? Возле конюшен я ощутил слабое колебание пространственного полотна, так действуют амулеты или метки изменения. Амулет был на Ардене, значит, надо его найти и убрать. Я должен знать все, что скрывает моя дорогая сестра. Ее тайны слишком дорого обходятся семье.

Прикрыл глаза, восстанавливая мысленный образ и внося в него мельчайшие подробности. Тонкая фигура. Выглядит совсем юной. И… голодной. Взгляд дерзкий и растерянный одновременно. Иногда сутулится, когда считает, что я не вижу. Дергает себя за волосы, словно они ей мешают. Часто хмурится. Мерзнет. Растирает ладони. На большом пальце левой руки короткий шрам, где она его получила? Испытывает яркое наслаждение от еды. Пожалуй, даже слишком яркое… Быстро бегает и ей это нравится. Красивая.

На последнем поморщился. Похождения Ардены чуть не свели отца в могилу. Ее последняя интрижка была с каким-то мерзавцем, который угрожал обнародовать пикантную переписку с госпожой Левингстон. Я читал ее послания и до сих пор поражаюсь извращенной порочности ее натуры. Если бы эти откровения попали в газеты… Скрипнул зубами, представив последствия. Неприятности пришлось улаживать крупной суммой и вмешательством февров. Шантажисту стерли память, а саму Ардену отправили в Орвинскую Обитель, надеясь, что хоть там она наберется ума. Этот монастырь на побережье славился строгостью нравов и умением укрощать самые норовистые характеры. Но я не знал, что там морят голодом.

Я скрипнул зубами, снова вспоминая выступающие ключицы и тонкую шею сестры. Проклятье! Ее можно сломать двумя пальцами! Вспомнил узкую талию и бедра в тренировочных штанах. И искренний ужас, когда я сказал, что выкинул продукты. Ужас воняет прокисшим вином — гадко.

А Орвинская Обитель — была моей идеей.

«Ты должен о ней позаботиться. Я знаю, что для тебя это будет непросто, Стит. Но ты должен», — прозвучал в голове усталый голос отца.

И снова захотелось что-нибудь разбить, но, конечно, я этого не сделал. Встал и начал убирать со стола. Вымыл чашки, протер стол. Аккуратно сложил оставшиеся продукты в шкаф.

И все это, прислушиваясь к легким шагам на втором этаже.

Более чем непросто, отец.

Почти невозможно.