Век золотых роз - Анна Клименко Страница 18

– Лиэ-Нэсс, оказывается, отвернулась от Пресветлого Фэнтара и продалась мерзкой Шейнире, – громким шепотом сообщил ийлур. И поспешил залить имя ненавистной богини приличной порцией пива.

– Ого, – равнодушно сказал Дар-Теен, – ничего себе новость… И что теперь?

– Что? – голубые глазки собеседника невинно моргнули.

– Ну, что с Лиэ-Нэсс будет? Все-таки жалко, красивая была ийлура…

И Дар-Теен вдруг замолчал, с ужасом осознав, что только что ляпнул.

– Вот именно, – пьяно хихикнул давнишний знакомый без имени, – скоро все так и будут говорить – «была». Эйх-Мерол властью молочного брата владыки приказал отрубить ей голову… Но, естественно, не сразу. Сперва ее будут пороть у позорного столба, прилюдно. Потом заставят покаяться Фэнтару. Ну, а потом – потом все и закончится.

– И… когда?…

– Да говорят, завтра в полдень.

Ийлур с удовольствием захрустел сушеными мидиями.

– Эй, Дар-Теен, ты куда? Погоди…

Но он уже не слушал. Жадно хватая морозный воздух, шагал прочь от таверны.

«Завтра в полдень».

Лиэ-Нэсс осталось жить всего ничего.

Но откуда, откуда мог узнать Эйх-Мерол? Неужели слуги донесли?!!

Ийлур вдруг остановился. Нет, слуги вряд ли могли знать. Или все же могли? Ненароком проснувшаяся горничная, или конюх, бредущий в отхожее место… кто-нибудь мог его увидеть.

Он терялся в догадках, и это было мучительно – так, словно ты замерзаешь в ледяном лабиринте, и знаешь, что где-то в центре его горит костер… Но не знаешь, как до него добраться, и блуждаешь, блуждаешь, уже не чувствуя пальцев ни рук, ни ног. Дар-Теен со стоном вцепился ногтями в лицо. Какой же он дурак! Бродит, размышляет, пытается найти виноватых… В то время как его Лиэ-Нэсс, чье имя теперь навеки втоптано в грязь, а душа принадлежит Шейнире, его любимая обречена на скорую погибель.

– Я должен ее увидеть, – прошептал ийлур, – должен… Любым путем.

* * *

К вечеру он уже знал, где держат отступницу. Впрочем, тут и самому догадаться было бы несложно – в городе только одно место, куда сажают приговоренных к смерти, небольшой каменный дом с единственным зарешеченным оконцем, хорошо охраняемый, но, к счастью, стоящий на окраине. Ийлуру, запятнавшему себя нечистыми поступками, нечего делать рядом с добрыми детьми Фэнтара.

И, как только стемнело, Дар-Теен поспешил на свое последнее свидание.

… До места ийлур добрался быстро. Потом, затаившись за углом последнего дома, следил за стражниками у костра. Они весьма добросовестно охраняли двери, в то время как единственное оконце, на счастье, выходило на противоположную сторону. Мелькнула было мысль о том, что можно попробовать вытащить Лиэ-Нэсс из заточения, и убежать вместе с ней, но…

– Один, два, – он, щурясь на яркое пламя костра, попробовал подсчитать ийлуров, – двенадцать. Не много ли для того, чтобы стеречь одну женщину?

Ийлуры болтали у костра, жарили мясо. И, судя по отточенным движениям, пили исключительно воду.

Дар-Теен вздохнул. Нет, ему в одиночку не раскидать дюжину хорошо тренированных воинов. Значит, остается только одно – увидеть Лиэ-Нэсс в последний раз.

Никем не замеченной тенью он скользнул к зарешеченному окошку, убедился еще раз, что ужин ийлуров в разгаре, и тихонько позвал.

– Лиэ-Нэсс. Лиэ… Ты здесь?

В кромешной темноте, за решеткой, что-то звякнуло. Раздался странный звук – словно тащили по камням железо.

«Неужели она в цепях?» – только и успел подумать Дар-Теен. А потом все мысли отшибло, потому что в окошке появилось белое, как снег, лицо.

– Ты?.. – Лиэ-Нэсс удивленно воззрилась на него, – ты…

Напрочь утратив дар речи, ийлур разглядывал ее распухший и не открывающийся глаз, засохшую корку крови на скуле.

– Что они с тобой сделали, Лиэ?

Глупый вопрос. И без того было ясно, что с ней сделали, и что еще сделают… Дар-Теен испытал внезапный приступ тошноты.

А ийлура, оглядев его здоровым глазом, слабо улыбнулась.

– Ты пришел проститься, да? А я-то… Я думала о тебе плохо, Дар-Теен. Но теперь вижу, что ты даже не стоишь того, чтобы о тебе плохо думать. У тебя бы не хватило духу сделать то, о чем мне рассказали!

Она протянула руку сквозь решетку и прикоснулась к его щеке.

– Лиэ-Нэсс! – он схватил тонкие пальчики, прижался к ним губами, – милая, любимая… я не понимаю.

– Вот поэтому я и раскаиваюсь в том, что думала о тебе плохо, – прошептала она, не торопясь убрать руку, – за меня… не печалься обо мне, Дар-Теен. Я буду сильной, как и моя матушка.

– Но почему, почему ты говоришь, что думала обо мне плохо? Скажи лучше, кто предал тебя, и я – клянусь – я убью его!

В уголке рта ийлуры прорезалась глубокая, горькая морщинка.

– Ты так ничего и не понял, Дар-Теен? Тогда тебе не остается ничего иного, как самому броситься на свой меч!

Он замер. Словно обухом по голове огрели.

– А, я так и думала. Я просто не могла поверить, что ты можешь так поступить, – просто сказала ийлура, забирая руку из пальцев Дар-Теена, – у тебя и в мыслях подобного не могло быть. Ты же… ты же как теленок, доверчивый и добродушный…

– Расскажи мне, – прошептал Дар-Теен, – говори, не молчи. Я ведь должен… должен понять, Шейнира меня побери!

Она судорожно вцепилась в прутья решетки. Лицо – по-прежнему прекрасное – оказалось совсем близко, так, что Дар-Теену захотелось поцеловать ее белый лоб, и опухший глаз, и даже ссадину на скуле…

– Эйх-Мерол сказал мне, – хрипло прошептала Лиэ-Нэсс, – он сказал, что презренный, посягнувший на мое тело, пришел в Храм Фэнтара и исповедовался во всем жрецу. Просил прощения у Фэнтара. И взамен рассказал и о своей преступной похоти, и о том, что я связалась с Шейнирой…

– Но это неправда! – чуть не крикнул ийлур, но осекся. На самом деле… Все это было правдой… почти… за тем лишь исключением, что он ничего не говорил жрецу. Перед глазами все поплыло.

«Но ведь жрец мог подслушать».

Он посмотрел на Лиэ-Нэсс и понял, что она улыбается.

– Я не предавал тебя, Лиэ.

– Знаю. Но ты мог это сделать невольно. Ты ведь был в Храме Фэнтара?

Кажется, она даже не обвиняла его. Говорила тихо и устало.

– Я убью жреца, – прохрипел ийлур, – я убью твоего мужа… за то, что он поднял на тебя руку. Я убью… всех их… Тех, кто будет завтра смотреть.

Лиэ-Нэсс махнула рукой.

– Не нужно красивых и громких слов. Теперь я знаю, что ты не виноват, и знаю, что ты не переставал меня любить. Разве твоя вина в том, что ты был рожден слабым? Послушай меня, Дар-Теен…