Демон пробуждается - Роберт Энтони Сальваторе Страница 18

Она пришла в себя, чего, по правде говоря, никак не ожидала. Открыла глаза и яростно замахала руками, пытаясь разогнать едкий запах гари.

Косой луч солнца прорезал густой дым; именно этот луч, коснувшись девочки, заставил ее вновь вернуться к жизни. Словно во сне, она протянула руку к дыре наверху, почти полностью перекрытой упавшим бревном.

На ощупь бревно казалось тёплым, но не горячим. Джилсепони поняла, что находилась без сознания довольно долгое время. Натянув рукава на ладони, чтобы не пораниться, она крепко ухватилась за бревно.

И принялась выталкивать его наверх, но, увы, оно не поддавалось. Пони уселась поудобнее, скрестив ноги, и упрямо толкала бревно снова и снова, постанывая от натуги.

Потом замерла. А что, если гоблины все еще здесь? Она сидела, напряженно вслушиваясь, боясь даже дышать.

Но слышала лишь птичье карканье; это грифы — любители падали. Больше до нее не долетало никаких звуков, ни шепота или жалобного плача уцелевших, ни скрипучих голосов гоблинов, ни гортанного ворчания великанов.

Только птицы, пожирающие тела ее погибших друзей.

Эта ужасная мысль пронзила сознание Пони. Она снова принялась выталкивать бревно, уже не думая о том, что ее могут услышать гоблины. Наконец бревно чуть-чуть начало поддаваться, но девочка не смогла удержать его, и оно снова тяжело осело. Причем так неудачно, что стало ясно — из этого положения ей его и вовсе не сдвинуть. Оставалось одно — попытаться пролезть в дыру, как ни мала она была. Пони извивалась, изо всех сил стараясь сжаться, и в конце концов протиснула наружу руку, голову и плечо. После чего остановилась, восстанавливая дыхание и испытывая облегчение уже от того, что, по крайней мере, снова видит солнце и чувствует его тепло.

Это ощущение исчезло, как только Пони оглянулась по сторонам. Умом она понимала, что перед ней Дундалис, но деревни было не узнать! От дома Элбрайна остались лишь несколько бревен и каменный фундамент; да что там говорить — от всех домов в деревне остались лишь обгорелые бревна и камни!

И тела. Пони были видны только два — гоблина и старухи, — но воздух был насыщен запахом смерти так же плотно, как запахом гари. Пони захотелось юркнуть обратно в свою нору, свернуться калачиком, заплакать или, может быть, даже умереть. Ведь смерть — то есть небеса или даже черная пустота — все равно лучше, чем это.

Застряв в проломе, находясь на грани истерики, она совершенно не знала, что же ей делать. Она уже готова была смириться с судьбой и уползти обратно, но что-то внутри не позволяло отступиться.

В конце концов она снова стала пробиваться наверх, извиваясь как змея, обдирая кожу, разрывая в клочки одежду. И выбралась, без сил распростерлась на земле и долго отдыхала, находясь во власти горечи и отчаяния.

Потом огромным усилием воли она заставила себя встать и побрела между грудами булыжников, в которые превратились дома Олвана Виндона и Шейна Мак-Микаэля. Дорога уцелела, хотя и была завалена обломками и горелыми бревнами; пожалуй, дорога — это было единственное, что напоминало о Дундалисе. Ни одного целого дома. Ни одного живого человека или хотя бы коня. Однако гоблинов и великанов тоже не было видно: и то хорошо. Только грифы, огромное множество грифов. Некоторые из них кружили над головой, но несметные полчища пировали на земле, разрывая на клочки тела, еще вчера такие полные жизни, и выклевывая глаза погибших.

Пони содрогнулась, вспомнив сражение на дороге, где она в последний раз видела отца. Здесь тоже лежали тела; в частности, Олвана, от которого осталось кровавое месиво. Ах, вынести это зрелище было выше ее сил! Все умерли, все, сказала себе Пони. И отец, и мать, и Элбрайн.

Чувствуя себя ужасно беспомощной и маленькой, девочка хотела только одного: упасть на землю и заплакать, забиться в рыданиях, но упрямый инстинкт жизни снова удержал ее на ногах. Повсюду валялось огромное количество мертвых гоблинов и даже пара великанов. Ее страшно поразила высокая груда мерзких маленьких тел, сваленных в кучу. И вот что удивительно — поблизости не было человеческих трупов; только мертвые гоблины и великан, утопающие в собственной крови, натекшей из множества мелких ран на их телах. Надо бы подойти поближе и разглядеть все как следует, подумала Пони, но у нее не хватило мужества.

Она все стояла и смотрела. В конце концов чувства ее истощились, все внутри оцепенело. Куда уж тут разглядывать мертвых гоблинов! Сил хватило лишь на то, чтобы выбраться из деревни, сначала по дороге, а потом, у первой же развилки, свернуть на запад, вслед за уходящим солнцем.

Ею руководил слепой инстинкт. Ближайшей деревней был Сорный Луг, но Пони почему-то не верила, что там есть кто-то живой. Конечно, весь мир уже лежит в руинах; конечно, на всем белом свете люди мертвы и теперь их пожирают грифы.

Немного погодя, уже в сумерках, у нее возникло ощущение, что она не одна. Справа от нее легонько задрожал маленький кустик. Вообще-то это могла быть и белка, но Пони сердцем чувствовала, что это не так.

Слева послышалось хихиканье, а потом тихий шепоток.

Пони не замедлила шага. Она ругала себя за то, что не прихватила никакого оружия, прежде чем покинуть Дундалис. Хотя какая разница, напомнила она себе. Все равно конец один, а так он просто наступит быстрее.

И все же она упрямо шла вперед, стараясь не думать о том, что, возможно, за каждым деревом прячутся гоблины, не сводят с нее глаз, смеются над ней и спорят друг с другом, кому достанется удовольствие убить ее — и позабавиться с ней перед этим.

От этой ужасной мысли Пони едва не рухнула на землю; она вспомнила Элбрайна, то, что произошло между ними перед тем, как разразилась беда, их долгий, сладкий поцелуй…

И только теперь она заплакала. Но тем не менее, расправив плечи, продолжала идти вперед.

Однако слезы, и чувство вины, и боль — с этим она ничего не могла поделать.

В конце концов, упав у подножья дерева на открытом месте прямо рядом с дорогой, она заснула, но и во сне продолжала всхлипывать, вздрагивая от холода и ночных кошмаров, которые, наверно, теперь не оставят ее никогда. Картины уничтоженной деревни, лица близких и друзей всю ночь не давали ей покоя, и пробуждение девочка восприняла как благодать.

Очнувшись, она осознавала лишь то, что идет куда-то и зачем-то; что ей плохо и физически, и эмоционально. Однако что именно произошло, начисто стерлось из ее памяти.

Девочка даже не помнила, как ее зовут.

Великан лежал, уткнувшись лицом в кровь и грязь. Всего несколько мгновений назад он поднял свою огромную дубину, чтобы обрушить ее на Элбрайна; и вот теперь он мертв.

То же самое произошло с гоблинами, валявшимися вокруг.