Архивы Дерини - Кэтрин Куртц Страница 18

— Это Баррет! Мальчишка, глупец! — прошептал Даррел. — О Боже, Баррет, не надо!

«Баррет? — подумала она. — Он — Дерини?»

— Отпустите детей, Тарлетон, — заговорил тем временем тот, кого муж ее назвал Барретом. — Ваш господин не позволяет его именем убивать детей. Отпустите их.

Тарлетон напрягся, опустил руку с недочитанным свитком.

— Здесь вы не властны, лорд Баррет. Это вассалы моего лорда... отродья Дерини! И мы избавим от них землю!

— Я сказал, отпустите их, — повторил Баррет. — Ни в ком из них нет зла. Разве дети могут быть еретиками?

— Все Дерини еретики! — вскричал священник. — Как смеете вы вмешиваться в дела нашей Святой Матери Церкви?

— Помолчи, священник, — буркнул Тарлетон. По его знаку стражники с факелами подошли к самому загону, где сбились в кучу насмерть перепуганные дети, и поднесли огонь к пропитанным маслом сучьям.

— Я предупреждаю вас, Баррет, — не вмешивайтесь, — продолжал Тарлетон. — Рамосский закон гласит, что тот, кто не повинуется ему, должен умереть. Мне все равно, умрут они сейчас или чуть позже, но если т вынудите меня запалить костер прямо сейчас, они умрут без благословения, и души Дерини не получат даже отпущения грехов. Вы не можете отвести от них смерть. Только сделаете ее еще страшнее.

Несколько мгновений оба не двигались с места, не отводя друг от друга оценивающего взгляда. Бетана почувствовала, как напрягся ее муж, как затвердели мускулы его руки, и поняла со страхом, что Баррет не отступит. Молодой лорд оглянулся на своих людей, выстроившихся позади кругом, и бросил поводья на шею своего коня.

— Мне никогда не нравился Рамосский закон, — отчетливо выговорил он и поднял руки, словно обращаясь с мольбой к небесам.

И в то же мгновение его окружило трепещущее изумрудное пламя, ясно различимое даже в ярком солнечном свете. Толпа ответила дружным вздохом, словно над площадью пронесся порыв холодного зимнего ветра. Тарлетон побагровел, а священник, перекрестясь украдкой, спрятался у него за спиной.

— Клянусь всей моей силой, которую эти дети себе даже не представляют, вы их не получите, — сказал Баррет. — Я клянусь в этом. Я остановлю вас, если придется, этой силой и спасу их, но при этом погибнет много людей, которые не заслужили такой участи.

Зрители начали беспокойно озираться по сторонам, ища пути к отступлению, но лучники Баррета сомкнули ряды, охраняя все выходы с площади. С нее было не уйти.

— Но я предоставляю вам выбор, — продолжал Баррет, возвысив голос, чтобы заглушить тревожный ропот толпы. — Отпустите детей, позвольте моим людям забрать их отсюда, и в качестве выкупа за них я сам отдамся в ваши руки. Что больше обрадует вашего лорда? Несколько необученных детей, которые никому не могут причинить вреда? Или же такой, как я, настоящий маг, который в любой момент, стоит только пожелать, разнесет здесь все? Правда, мне это не доставит удовольствия, как вы думаете сейчас про себя.

Смятение толпы все усиливалось, и никто, кроме Бетаны, не услышал сдавленного голоса Даррела: «Нет!» Тарлетон помешкал несколько мгновений, затем поднял руку, призывая народ к тишине. Судя по всему, Баррет ошарашил его тем, что прочел его мысли, но самообладания он все-таки не утратил. Толпа постепенно затихла.

— Стало быть, благородный лорд Баррет де Лейни является еретиком Дерини, — сказал капитан. — Правильно делал мой лорд, что не доверял вам.

— Вашему лорду не мешало бы прислушаться к голосу совести, ибо в судный день ему придется ответить за свои дела, — отвечал Баррет.

— Просто подарок, сказал бы я, — продолжал Тарлетон, словно не слыша его слов. — Но как мне знать, исполните ли вы свою часть договора? Что такое слово Дерини?

— Что такое слово любого человека? — возразил Баррет. — Все, кто меня знает, знают и то, что мое слово всегда было крепче оков. И я даю слово, что, если вы позволите моим людям забрать детей, я сдамся вам в руки и не воспользуюсь своей силой. Таково мое слово. Моя жизнь — за жизнь этих детей. На этих условиях я согласен предстать пред моим Господом.

— Должно быть, вы сошли с ума! — ответил Тарлетон, и лицо его исказил угрожающий оскал. — Но я принимаю ваши условия. Стража, выдайте детей людям его светлости. Лучники, возьмите на прицел милорда Баррета и следите за тем, как он держит слово Дерини. Я что-то не слыхал, чтобы колдуны умели останавливать стрелы на лету.

Из укрытий на крышах по обе стороны от Тарлетона выступило полдюжины лучников, целясь в заложника. Стражники недовольно заворчали, но повиновались и, отойдя от загона, окружили Баррета, стараясь, впрочем, не подходить близко к пылавшему вокруг него зеленому магическому огню. Воины Баррета начали подъезжать по одному к загону, каждый подхватывал на седло по ребенку, и наконец загон опустел, и последняя лошадь с двумя всадниками умчалась галопом прочь. Осталось лишь четыре лучника, по-прежнему державшие стрелы наложенными на тетиву. Один из них коротко отсалютовал Баррету.

— Сэр, ждем ваших приказаний.

Баррет спокойно кивнул.

— Благодарю вас за службу, приказаний более не будет. Ступайте.

Четверо лучников поклонились, дружно развернулись и поскакали вслед за остальными. Когда стук подков затих вдали, Баррет соскочил с лошади и медленно пошел к Тарлетону. Люди шарахнулись в стороны, и Тарлетон со священником невольно отступили на несколько шагов. Подойдя к ним на расстояние в несколько футов, он остановился и наклонил голову. Магический огонь погас, Баррет левой рукой вытащил меч из ножен и протянул Тарлетону рукоятью вперед.

— Я держу свое слово, капитан, — сказал он, сверкнув глазами.

Тарлетон осторожно принял оружие, отступил еще на шаг, и сразу же полдюжины его стражников бросились к Баррету, дабы связать ему руки.

— Его глаза! — прошипел священник. — Это зло! Зло! Остерегайтесь его взгляда, милорд!

В толпе поднялся крик, Тарлетон подал стражникам какой-то знак и, повернувшись, направился обратно во двор. Баррет старался высоко держать голову, но все-таки споткнулся несколько раз, когда стражники потащили его через площадь.

Старуха покачала в полусне головой, не желая вспоминать далее; но видение продолжало разворачиваться перед ее внутренним взором, и не было у нее сил открыть глаза и прогнать его.

Во дворе за площадью находилась кузня, и с того места, где стояли они с Даррелом, видна была разнообразная кузнечная утварь и жаровня, на которой мастер раскалял железо. Туда-то и повели своего пленника стражники Тарлетона, и один из них осторожно вынул из огня раскаленный металлический брус. Потом солдаты сомкнулись вокруг пленника, скрыв его от посторонних взглядов.

Но она, хоть и не видела ничего, поняла, что его ослепляют. Крик его разнесся по всей площади, дитя шевельнулось в ее чреве, и вновь подкатила дурнота. И когда она, зажмурив глаза, заткнула уши, чтобы не слышать этих страдальческих криков, Даррел отвел ее руку от уха и сказал сурово и непреклонно: