Ведьмина генетика - Альма Либрем Страница 18

— Что происходит? Ты хочешь, чтобы нас узнали? — прошептал он настолько тихо, что кто-либо, кроме самой Беллы, точно не смог бы разобрать ни слова. — Ты не можешь позволять себе вольности вроде отставания от наставника и блуждания по замку.

— Тебе-то откуда знать, ты даже не был в нашей церкви!

— Был, — буркнул Мартен, вспоминая экскурсию, которую ему проводили лет семь назад, знакомили с местными обычаями. — Но молитв не помню. Только все равно не понимаю, почему ты такая серая! Выберемся мы отсюда, не волнуйся!

Белла подняла на него холодный взгляд и зло ответила:

— Да, если он не убьет нас раньше.

Следовало бы ответить как-нибудь на ее колючую, холодную фразу, но Мартен не решился. Думать о смерти от руки какого-то герцога ему хотелось в самую последнюю очередь. Вместо этого принц стремительно зашагал следом за ди Маркелем и только спустя несколько секунд понял, что Белла все еще стоит на месте.

— Я очень надеюсь, мой дорогой послушник, — строго произнес принц, — что ты не станешь отказываться от скромного угощения, которое решил нам предоставить герцог. Нам предстоит долгая дорога, и нечего терять силы, особенно если мы не сможем задержаться здесь надолго.

Белла крайне неохотно сдвинулась с места. Можно было рассмотреть, как она, надеясь на надежность иллюзии, раздраженно кривилась и нехотя спускалась вниз, кажется, пытаясь найти сотни причин не следовать за Мартеном и не контактировать больше с герцогом.

Тем не менее, выбора у них не было. Принц не представлял себе, как вырваться из замка, если не уехать отсюда спокойно, верхом на своих "ослах", притворяясь священнослужителями. Представителей церкви никто никогда не трогает, они — священны, по крайней мере, в стране, где от их решения может зависеть жизнь человека. Хорошо рангорнцам, что они не завязаны настолько сильно на религиозном вопросе.

Мартен представить себе не мог, как прежде жили его предки в помешанном на Творце Рангорне. Он привык видеть свою страну свободной от всяческих предрассудков, не обращавшую внимания на религию и на то, что об этом думает церковь. Должно быть, тому же приснопамятному советнику Шантьи пришлось немало повозиться, чтобы вытравить эту заразу из своей страны… А ведь сейчас свобода была чем-то само собой разумеющимся в Рангорне!

И чего его вообще понесло к этому герцогу? Кого он вздумал воровать?

…Спустя несколько лестничных пролетов и длинных коридоров Мартен наконец-то догнал ди Маркеля. Белла шагала в нескольких метрах от них, кажется, боясь приближаться вплотную, словно была уверена в том, что герцог узнает ее, стоит только им оказаться на одной территории. Принцу же очень хотелось оглянуться на свою спутницу, чтобы увериться, что ее рука не тянется к висевшему на шее артефакту-кулону, но он не мог позволить себе такую роскошь — у герцога определенно возникли бы лишние вопросы. Ди Маркель, судя по всему, сильно боялся своих незваных гостей и не хотел иметь проблем с церковью, но если б разоблачил их, несомненно, сам и отвез бы в храм. Выслужился бы ее и ходил героем, избавляющим мир от противных колдунов!

Что ж, наверное, Мартен тоже мыслил бы иными категориями, если б родился в Халлайе, а не в Рангорне.

— Вашему послушнику дурно? — не выдержал герцог, когда они уже практически добрались до обеденного зала. — Мне кажется, он не может поддерживать наш темп ходьбы.

— Мальчишка юн и не представлял до недавнего времени, какие превратности могут ждать его в дороге, — усмехнулся Мартен. — Сердце может вести нас вперед, но, к сожалению, даже самый возвышенный служитель храма должен помнить о целости своих ног… Мальчишка слишком рьяно наказывал сейчас, потому бодрости от него сейчас ждать не следует.

— Однако, — усмехнулся ди Маркель, — вы очень заботитесь о своем послушнике.

Мартен не мог не узнать нотки, звеневшие в голосе герцога.

— Да, — согласился он, вспоминая, под какие статьи может подвести излишнее любезничание мужчины с мужчиной, а уж тем более совращение послушника, — забочусь, ибо мой долг есть провести его по этой дороге и сделать все, чтобы он не сошел с нее на тропу, ведущую к соблазнам. Я уже много лет служу в храме, и многие мои воспитанники достигли высот в сражении за нашу веру, но даже мой огромный опыт не позволяет быть уверенным в том, что следующее дитя сможет вырасти борцом за правду, что его сердце будет стремиться к свету.

Ди Маркель сглотнул и не решился не спорить. Очевидно, вдохновенная ложь Мартена заставила его представить себе, что у него в учениках ходил едва ли не верховный инквизитор.

Кстати, очень интересно, а здесь вообще есть инквизиторы? Или простой сотрудник храма может выносить решение о сожжении и даже сам участвовать в этом прекрасном действе? Кто ее знает, эту Халлайю…

Белла, очевидно, поняв, что вызывает лишние вопросы, все-таки изволила идти немного быстрее, и совсем скоро почти поравнялась с Мартеном, ступала в полушаге за его спиной. Но, стоило только им очутиться в обедней зале, моментально устремилась к противоположному от герцога концу стояла, чтобы устроиться в самом углу.

— Что же вы, дорогие гости, — поразился герцог ди Маркель. — Для вас я готов уступить…

— Не стоит, — прервал его Мартен. — Мы привыкли вкушать пищу отдельно от других, и это уединение — одно из немногих, что позволено нам, — он устроился на соседнем по отношению к тому, который заняла Белла, стуле и внимательно взглянул на герцога. — Мы не имеем права отказывать верноподданным получать удовольствие от пищи, но не имеем права сами восторгаться ею излишне. Разделить стол — это лучшее в данном случае… К тому же, мой послушник еще не привык к искушениям.

Послушник, судя по всему, боялся герцога до потери сознания, потому что Мартен даже не ждал такого благодарного взгляда в исполнении Беллы. Она даже с неким аппетитом взялась за ту еду, которую им подали, хотя, на вкус принца, повара герцога могли бы постараться и получше.

Ди Маркель некоторое время смотрел на них, словно опасался подвоха, но после, расслабившись, все-таки и сам принялся за еду, а может, вовремя понял, что его пристальное внимание может вызывать ответные вопросы. На какое-то время в зале воцарилась тишина, и Мартен уже даже поверил, что все может пройти хорошо…

Почти поверил — потому что вовремя распахнулась дверь, что вела, очевидно, из кухни — оттуда слуги носили блюда, — и в помещение вбежал бледный, как стена, паренек.

— Что такое? — герцог бросил на него такой взгляд, что Мартену аж не по себе стало.

Неужели ди Маркель хранил такие страшные секреты, что их мог выдать даже простой визит перепуганного слуги?

— Там кони! — ахнул мальчишка.

— У меня во владении много лошадей. Что тебя так удивляет? — герцог медленно поднялся со своего места.

— Нет! — воскликнул слуга. — Там какие-то… ослиные кони! Магия, Ваша Светлость, магия! И кусючее ж такое…

Мартен очень надеялся, что иллюзия не повторила его мертвенно бледный оттенок лица. Потому что он сейчас был готов провалиться под землю от стыда и от ужаса.