Хозяин Пророчества - Николай Бородин Страница 18

Одной звезды, что несколько последних лет висела над самым горизонтом, не было.

Святой отец протер глаза, словно не веря им, и поглядел снова. Затем хлопнул себя по левому плечу.

— Светлый Боже! Неужто началось?!

Уже за полночь императорский гонец осадил лошадь перед сторожевыми пикетами, предъявил блеснувший золотом перстень-печатку с летящей стрелой и привязанным к ней свитком и, не отвечая на дальнейшие расспросы, проскакал прямо к палатке командира. И лишь выйдя оттуда несколько минут спустя и направившись к вестовой станции (такие на всякий случай устраивались у каждой стоянки), чтобы взять новую лошадь, он поделился новостями с любопытным смотрителем:

— Война в пределах Империи. С бестиями.

Через полчаса, когда весь лагерь гудел, как разворошенный улей, и можно было не надеяться спокойно провести остаток ночи, Альтемир сам вышел к солдатам в полном боевом облачении, с рукоятью меча, торчащей из-за спины. Бойцы сразу примолкли. Паладин, как бывало с ним в минуты серьезных размышлений, изредка пощипывал двумя пальцами кончик носа:

— Воины, в пределы нашей Империи вторглись враги, о которых уже много лет не было ничего, кроме слухов, — степные бестии. Нашему полку приказано как можно скорее прибыть в Мирбург. Всем приготовиться к завтрашнему форсированному маршу, сон — в ваших интересах. Разойтись по палаткам.

Вести о прорыве Северной Стены достигли, разумеется, и Совета Гильдии. Маги узнали о нем от своих собратьев, забаррикадировавшихся в недрах Форнберга и готовых держать оборону столько, сколько потребуется. Наибольшей полнотой информации обладали сотрудники аналитического отдела, ну и, конечно, все семеро советников.

Гильдия как организация всех магов Империи управлялась Советом в отсутствие Радимира Оцелота. Вся деятельность организации распределялась по отделам, каждый из которых возглавлялся одним советником. Управленческая часть Гильдии находилась с Мирбурге, занимая отведенное волшебникам крыло императорского дворца. Основные же силы чародеев располагались в Аленоре, землю которого они приводили в порядок с помощью блуждающих башен. Определенное, но не слишком большое количество магов находилось в южных землях, в городах и на линиях укреплений, защищающих от зверей Глорнского леса. Империя считала это необходимым злом, Гильдия не спорила.

Фактически объединение магов в единую организацию стало для них единственным шансом не оказаться вне закона после того прискорбного случая, произошедшего полвека назад и стоившего жизни многим тысячам мирных жителей Империи. Именно тогда случилась магическая война, развязанная колдунами против собственного народа.

Как это ни удивительно, но то, что магия нуждается в контроле, не всем было очевидно с самого начала. Если точнее, никто даже не представлял, что может произойти, если магическое искусство не будет ограничено жесткими рамками. До магической войны заниматься волшбой мог кто угодно, имеющий к тому способности, и в каких угодно условиях. Народ не видел в этом никакой угрозы; в конце концов, от чародеев простым крестьянам и горожанам была одна лишь польза. Радимир и его ученики следили лишь за тем, чтобы никто, опираясь на магическую мощь, не пытался захватить власть в какой-нибудь области Империи.

Однако не все чародеи обладали достаточно сильной волей, чтобы противостоять оборотной стороне магии — Пустоте. Сначала никто не предполагал, что она вообще существует, и тем более не считал нужным как-то ее называть. Тем более с большой буквы. Поначалу все считали это просто помехами при сотворении чар — мол, волшебство иногда выходит из-под контроля. Вот только чародеи в такие моменты словно ощущали некое присутствие. Каждый, разумеется, думал, что ему просто померещилось, но однажды выяснилось, что нечто подобное испытывал каждый. Но Пустотой это «присутствие» стали называть гораздо позже.

Эта сущность, существующая, как показали дальнейшие исследования, вне мира, но имеющая доступ в его пределы, поначалу даже не считалась опасностью. Любой волшебник рано или поздно начинал представлять для Пустоты интерес. Чем больше он использовал магию и чем сильнее становились подвластные ему заклинания, тем большее внимание обращала на него Пустота, наделенная своим сознанием и волей, необъятной, обольстительной и коварной. Простые смертные были ей неинтересны, нет, она одаривала своим взглядом лишь причастных чародейскому искусству.

Сама же Пустота представляла для волшебника интерес всегда. Она давала ему огромную мощь, не зависящую от природных способностей и приходящую без долгого и тяжкого обучения. Фактически она была сладким плодом даровой силы, за которую не надо было платить ничем. Ну или почти ничем — кроме, как позже выяснилось, своей души. Рано или поздно все помыслы носителя устремлялись к одному — уничтожению мира; при этом ему казалось, что он пришел к этому в результате собственных измышлений, и это полностью соответствует его личной воле.

Кроме того, был у Пустоты и еще один эффект, гораздо более опасный и более незаметный одновременно. Следы иномировой энергии необратимо меняли ауру, что было почти невозможно скрыть, так что распознать и обезвредить чародея-ренегата было не так уж сложно. Куда опасней было то, что любой последователь Пустоты становился живыми вратами для своей повелительницы, которая врывалась в мир настоящим потоком, искажая и разрушая саму ткань бытия вокруг себя.

Но все это магам стало известно лишь после магической войны. Магов, принявших Пустоту, в определенный момент стало до странного много — человек всегда склонен выбирать легкий путь. А считать их врагами тогда еще никто и не думал.

В одну ночь сотни колдунов, словно получив сигнал от своей госпожи, обратили свое искусство против тех, с кем они жили в одних селениях или городах. Ответный удар не заставил себя долго ждать, и, как бы Радимиру ни было жалко казнить своих же собственных сотоварищей, он не колебался. Война закончилась в ту же ночь, в какую и началась, — маги, умеющие мгновенно перемещаться на огромные расстояния, провели несколько масштабных схваток, занявших по четверти часа каждая, и множество более мелких дуэлей. Мятеж был утоплен в крови.

Несмотря на это, народ Империи утратил доверие к чародеям — возможно, навсегда. Оцелот, не видя другого выхода, создал Гильдию — всеобщее объединение магов. Отныне каждый имеющий способности к чародейству и желающий их развивать должен был стать ее членом. В зависимости от мастерства магу присваивался ранг, для простых смертных обозначаемый простым стальным кольцом с камнем разной ценности, — сами волшебники узнавали друг друга по аурам. Оцелот носил единственное в своем роде кольцо с бриллиантом, советники получили семь колец с сапфирами, магистры рангом пониже довольствовались рубинами и изумрудами, а простые маги иногда вообще обходились полудрагоценными камешками.

Но это была лишь внешняя сторона реформ. Куда важнее, как обычно, оказались изменения, не замеченные широкой публикой. Чародеи начали пользоваться магией по-другому. Волшебство отныне разрешалось творить лишь посредством печатей. Каждому заклинанию была придана соответствующая форма, выражавшаяся в определенной магической фигуре, скрепленной рунами. Все это было сделано для того, чтобы оградить начинающих чародеев от воздействия Пустоты.