Паутина удачи - Оксана Демченко Страница 18

– Мам, так ведь это «Стрела», – пояснил брат.

– Да хоть сам «Черный рыцарь»! – Мамины глаза сошлись в узкую щель. – В этом вагоне я главнее. И я велела спать. Утром насмотришься, не уйдет, раз взялся нас толкать.

Последние слова она сказала чуть мягче, погладила по головам нас обоих и плотно задернула шторку. Прошла по нашей комнатке, закрыла дверь и постучала к соседям. Брат толкнул меня в бок и хихикнул в шею, желая сообщить нечто важное.

– Ух и крепко сегодня синяков прибавилось в поезде! – шепнул он в самое мое ухо.

Прав. Даже не сомневаюсь. Я поплотнее укутала его, подоткнула одеяло под спину и закрыла глаза. Как я буду спать там, в этой их школе, без стука колес по рельсам? Лучшая колыбельная, и думается под этот звук тоже прекрасно.

Утром, еще не открыв глаза, я прислушалась к сегодняшней «погоде» для удачи. Не особенно пасмурно. Так, средненький день, обычный. Разве что впереди и слева копится здоровенная туча. Далеко и от этого непонятно: может, копится, а может, уже рассасывается. Не наша она и нас не задевает. А кроме того, чихать мне на удачу. Это я ночью решила, обдумав вчерашнее. Темная полоса, светлое место… Для драки видеть удачу и неудачу неплохо. Для жизни – нет. Знай я заранее, что в тамбуре ждет беда, не пошла бы, сидела бы дома и дергалась в сомнениях. И этим лишь оттянула бы нехорошее, не решив проблемы и оказавшись настоящей трусихой. Однажды на станции я видела девочку лет семи. Красивую, в розовом платье с кружевом, богатую. Она шагала рядом с няней и усердно переступала через щели в камнях, стыки досок и малейшие трещинки. Как пояснил мне дед нелепую, спотыкающуюся походку сгорбленной и усердно всматривающейся в дорогу девочки, она боялась накликать беду, наступив на темное или на край. Удача ведь гораздо полнее и вернее там, где поверхность ровна и нет сколов.

Я удачу отчетливо вижу, нет смысла отрицать явное и проверенное, но я не намерена ходить, спотыкаясь и перепрыгивая, охая и горбясь. В общем, пока дело не дошло до крайности, до общей большой беды, чихать я хотела на свои нелепые способности. Надо жить обычной жизнью.

Мамы в комнате не было. Я собрала завтрак, разбудила брата, спящего в обнимку с ценной банкой. Не иначе ночью нащупал и подтянул поближе, а может, вообще не спал, перебирал сокровища в темноте. Вон как зевает! Но аппетит не утратил.

В тонкую дверь постучал Вася. Не дожидаясь ответа, скользнул внутрь, сел к столу, выложив на него три крупные картофелины – заказ на новые драники, полагаю, – и увидел банку. Косясь на нее, принял тарелку.

– Рена, что творится, не представляешь, – сказал он. – Тетя Лена ночью баб собрала и велела им самим решить, чем считать вчерашнее, глупостью или преступлением. Эти две негодяйки признались, что хотели тебя с поезда скинуть. Ужас, все просто за головы хватаются. Алесю мне не жаль, она ненормальная. Тонька же просто дуреха, понимаешь? Ей уже пятнадцать, а ну как сдадут в полицию…

Судя по всему, он повторил слова тех взрослых, которых успел выслушать и подслушать, да еще и от себя добавил. Мне новости не понравились, «полиция» – слово плохое. У нас в поезде потяни за одну нитку – такое вытащишь… Все знают. Так живем. Люди здесь собрались самые случайные, кто-то в бегах, иные из деревни ушли, от голода спасались. Папа вон проклят. Михаил Семенович сослан за долги. Ремпоезд – этим все сказано. Впрочем, и Тоня с Алесей хороши. Есть ведь неписаное правило, призванное ограничить буйство. Нельзя доводить дело до большой крови. И еще не принято драться вот так, тайком подкараулив да еще вдвоем на одну, с шилом…

По доскам коридора застучали шаги. Мама и еще кто-то. Ленину походку я всегда отличу от других. Она легкая, быстрая и в ней слышится отзвук танца. Мне бы так научиться ходить!

Мама вошла и села, следом протиснулись мои обидчицы и их матери.

– Ну! – весело и зло велела Лена.

– Рена, – всхлипнула Тоня из-под тряпки, закрывающей половину лица. – Как решишь, так и будет. Виноваты кругом и сознаемся. Я у тяти самогона добыла, мы для смелости и хлебнули. Ну потом уж плохо соображали, что делается. Сдуру удумали невесть что.

– Ренка, или мы их в полицию, или по-простому, весь поезд мыть, – сообщила мама. – Понятно?

– Пусть моют, – охотно согласилась я. И мстительно добавила: – Особенно Алесенька. Весь паровоз и тендер – это для нее.

– Тряпку в руки – и айда умнеть, – неожиданно поддержала меня мама Алеси. – Ишь моду взяла, шилом в людей тыкать! Я бы не простила. Сколько мы с тобой, Ленка, воюем, а ведь все у нас потом ладно и спокойно. Без гнилоты.

С тем они и ушли. А мне досталась вся штопка, накопившаяся за последнее время. Оно и понятно: поезд идет без остановок. Поэтому в самый раз делать дела, до которых в иное время руки не доходят. Санина команда до ночи самозабвенно сравнивала банки и делила добытое у помощника Михаила Семеновича. Свечные огарки, пара оловянных солдатиков, старинное огниво, красивые медные пуговицы, яркие стеклянные шарики непонятного назначения – чего там только не было… Дня не хватило, и Саня отпросился к Ваське на всю ночь, чтобы продолжить учет ценностей. Так что я спала одна, по-королевски, на широченном лежаке, при двух одеялах и паре подушек.

Утром меня разбудил папа. Он сидел на краю постели и задумчиво щурился.

– Рассказывай, – велел он коротко и уверенно.

Папа точно знает, когда происходит нечто странное, и умеет слушать. Само собой, он первый догадался, что без нового умения я бы никогда не вывернулась из эдакой неприятности. Выслушав про темные пятна и светлые участки, про то, как я видела удачу с открытыми глазами, он кивнул, словно иного ответа и не ждал.

– Через тени теперь не переступаешь?

– Да нужны они мне!

– Вот и славно, – сразу успокоился он. – Если станешь всю жизнь за удачей бегать, неизбежно превратишься в полнейшее ничтожество. Бояться грозы – удел слабых.

– А что больше – страх или храбрость?

Я даже зажмурилась. Давно мы с ним не играли в эту нашу игру – вопросы без простых ответов. Разучилась я спрашивать, что ли? Да вроде нет.

– Страх гораздо больше, – охотно отозвался отец. – Он огромный, он может, как ночь, погасить весь свет. И он для всех, единый и тяжкий, а вот храбрость мала и легка, потому что у каждого она своя, посильная ему одному.

– И что же делать, если совсем страшно?

– Но ты ведь вернулась в тот тамбур, – хитро усмехнулся Король. – Это очень по-моему сделано, дочь. Если боишься, надо себя наизнанку выворачивать, а от страха не бежать. Впрочем, и головы не терять. Прости, пора мне. Три часа отдохнул – и снова к деду. Для тебя есть поручение, с тем и заглянул. Важное!

Голос отца сошел до тихого шепота. Он нагнулся к самому моему уху и еще раз прислушался, нет ли кого поблизости.

– Приглядывай за удачей впереди. Чую я, маги там невесть что натворили. Как бы бедой не обернулось. Например, мы с дедом оба будем видеть путь, а его на самом деле и нет, весь подмыт. Называется «полная иллюзия», для создания на большой площади требуется минимум три пси-мага высокого класса. – Отец потер лоб, явно удивляясь, откуда в голове взялось только что сказанное. – Маловероятно троих тут застать, но на душе у меня гадко. И чутью своему я верю.