Прими свою тень - Оксана Демченко

Йялл двигался ленивой походкой по самой середине улицы. Как обычно. И смотрели на него тоже как обычно. Неудивительно: в этом поселении людей, сколько бы оно ни переезжало, изменений не накапливалось даже минимальных. Скучно. Йялл демонстративно зевнул и прищурился. Почесал за ухом, быстро, резко, точно так, как чешут за ухом лапой гроллы – волвеки в своем втором облике. Жест характерный, нарочито подтверждающий дикость, о которой теперь неизбежно шептались в каждом окне, спешно и плотно закрытом шторой или жалюзи. Отгородившись от дикаря, его обзывали гнусным вонючим гроллом, хотя сейчас он был в своем человечьем облике, на двух ногах, одетый приметно, чего стоит хотя бы куртка из светлой искусственной замши. Яснее слов показывает: всего лишь прибыл прогуляться по улице, даже без повода в виде рутинной инспекции.

Возле стеклянной стены бара, расположенного по ходу движения слева впереди, скучали на высоких стульчиках ранние пташки, выбравшиеся ловить случайных клиентов в полдень, когда эти самые клиенты еще спят или только собираются сюда, заранее выведя мобиль из состояния автопилота. Такой адрес ни у кого не хранится в числе постоянных. Не принято.

– Ё-о-о, наш любимый зверик в отпадном прикиде, – хихикнула старинная знакомая. В последний раз она была яркой брюнеткой, а сейчас встряхивает выбеленными до неестественности волосами. – Эй, скидку хочешь?

– С твоего возраста? – вроде бы язвительно поинтересовался Йялл, но шагнул с середины улицы ближе к тротуару сразу, без раздумий. – В прошлый раз я давал тебе тридцать один, если верно помню. Могу сбросить еще годик, прекрасно выглядишь. Привет, Лорри.

Лорри исправно оскалилась, морща нос и демонстрируя все свои зубы вплоть до коренных. Изобразила презрение и насмешку. Старая игра во вражду. Потому что здесь ему все не рады. А сам он в лучшем случае скучает. В худшем… Впрочем, если бы он подозревал жесткий вариант развития событий, то не надел бы любимую светлую куртку.

Йялл присел на свободный высокий табурет. Выудил из кармана мятую купюру. Изучил с сомнением. Во всем мире осталось не более дюжины поселений, где еще помнят и активно используют бумажные деньги. Большая часть людей и не знает о таком явлении. А меньшая вполне довольна своим положением в тени, вне внимания Совета. Лорри быстро выхватила бумажку, подмигнула гораздо дружелюбнее:

– Так мало я буду стоить еще лет через десять, когда сделаюсь окончательной развалюхой.

– Длинное предисловие. Ты же знаешь, я интересуюсь, как все вонючие гроллы, только неразбавленной растительной кровью.

– Гнусное животное, – хмыкнула Лорри.

Спрыгнув с табурета, она убежала в бар добывать редкий в этих местах, прямо-таки эксклюзивный, томатный сок с солью и без спиртного. Все-таки знакомы уже лет пятнадцать, вкусы выявлены и с тех пор не изменились. Отношения тоже устоялись. Он давно оставил попытки образумить дуреху, не желающую жить нормальной жизнью, она отвыкла лупить злодея-инспектора по голове подвернувшимся под руку тяжелым и чаще всего стеклянным предметом, обзывая легавым и продажной шкурой.

Йялл вздохнул, глянул вверх, на синее густое небо неродного, но самого любимого Релата, и подумал о том, как тяжело здесь приживаться его родичам. Настоящим, стайным. Недавно пышно и торжественно отметили юбилей – полтора века совместной жизни трех рас: людей, айри и волвеков. Очень старались: забили до отказа все общественные каналы инфосреды программами по истории, с умилением показывали общие ясли и детские садики, поселения людей на Хьёртте – «стремительно возрождающейся к жизни планете наших братьев». Демонстрировали и желтоглазых профессоров из Академии, и влюбленно взирающих на них студентов всех трех рас, излагали перечни общих научных разработок и деловых проектов.

Смотреть было и больно, и грустно. Все в Совете прекрасно знают: единства нет и вряд ли оно когда-нибудь настанет, полное и окончательное. Давно закончилась эйфория, вызванная обретением братьев по разуму, прошло увлечение оригинальностью волвеков, нового вида разумных, утихла шумиха – вот с тех пор и стали копиться проблемы. Люди поначалу надеялись, что волвеки, побочный и достаточно спорный продукт давнего эксперимента айри, осознают свою дикость, устрашатся малочисленности собственной расы – и примут правила поведения, усвоят ценности и нормы человеческого общества. Перестанут именовать себя стаей, а главу Совета планеты Хьёртт (так его называют только люди) – вожаком и Первым. Представители человечества не без причин считают себя наиболее массовым элементом общей цивилизации и оттого – это сугубо их мнение – главным…

Айри вряд ли надеялись на перемены в характере волвеков, даже изначально. Отношение к ним у различных групп айри не просто неодинаковое – полярное. Да и сама эта раса весьма неоднородна: ее представители объединяются по интересам вокруг мало кому понятных извне ценностей и идей. Есть те, кто сразу или, что более естественно, после долгого размышления включались в стаю – так интереснее. Они, живущие долго, вообще предпочитают не спешить. Молча наблюдают, молча делают выводы и молча им следуют на правах самых умных… Вот уж кто в себе и собственной мудрости не сомневается! Айри мало, зато именно они создали современную науку как таковую. Кое-кто из них до сих пор полагает, что ум – это больше чем мудрость, а рациональность – выше порядочности. Приверженцы подобных воззрений дистанцировались от «низших», не желая забывать о том, что волвеков вообще-то создали именно представители расы айри. Древние и несравненные драконы, достигшие стадии человекообразия. Интеллектуально – боги.

Риан, старейший айри Релата, насмотрелся на комплексы родичей, наверное, больше всех. Он посмеивался над чужими предрассудками, возмущался, использовал – когда что удобнее. Ссорил айри, только что договорившихся о единой оппозиции, подначивал сомневающихся, уличал в глупости старейших, торговался по поводу прав на использование родичами собственных идей и разработок. Жестко одергивал надменных, если при нем упоминали «избранность и статус высших». А еще мирил и помогал выработать взаимопонимание. Он раньше иных осознал: необязательно быть одинаковыми, достаточно общаться, принимая соседей такими, каковы они есть.

Йялл вздохнул. Риану-то что – ему, страшно подумать, более полутора тысяч лет… Это не старость даже, это древность! Тем не менее учитель не слаб и отнюдь не медлителен. Лет двадцать назад, несмотря на столь преклонный и почтенный возраст, Риан накостылял ему, Йяллу Трою, по могучей шее и выгнал из учеников, назвав пригодным к бою и даже слишком драчливым. Сказал, что дальше наследнику гордой фамилии разведчиков стаи следует практиковаться не в крепости мышц и скорости реакции, а в понимании сути вещей. И что для указанной деятельности ему предоставлено все необходимое и природой, и учителем: ум, открытое доброе сердце, непреодолимое упорство, а также синяки и шишки, идеи и воззрения, медленно превращающиеся в жизненный опыт, личную позицию и убеждения. Йялл поклонился и ушел – стараться. Чем и занимается по сей день. Достиг звания шеф-инспектора. Преодолевает себя. Разжимает кулаки и учится просто разговаривать. До исчерпания самой последней возможности – просто разговаривать. Без ушибов и переломов. Это трудно.